Арне Даль - В толще воды

– Ты свободна , Аиша, – сказала Блум. – Никто тебя здесь не обидит.

– А ощущение такое, как будто меня похитили в третий раз.

Бергер слегка наклонился вперед и сказал:

– На самом деле все очень просто. Нам необходимо найти твоих папу и маму прежде, чем это сделает Карстен. Я тебе гарантирую, что ты не похищена. Мы находимся на острове в шхерах, этот остров принадлежит Полиции безопасности. Если хочешь, можешь гулять сколько угодно, когда немного окрепнешь. Сегодня прекрасный денек. Впервые за несколько недель выглянуло солнце.

Аиша взглянула на него, глаза ее блестели.

– Я с удовольствием погуляю, но сначала хочу рассказать.

Бергер кивнул, улыбнулся и откинулся на спинку стула.

Ему казалось, что прошла не одна неделя с тех пор, как он в последний раз улыбался.

– Ты лежала, пристегнутая к матрасу в подвале, под капельницей, – напомнила Блум.

– Да, – сказала Аиша. – Сначала я пыталась следить за временем. Камера была тесная, стены бетонные, новые на вид, с полной звукоизоляцией. Слабый свет, не понимаю, откуда он шел. Постоянно ощущение полудремы, мою одежду забрали, на мне была какая-то жуткая серая пижама. Пропитанный потом матрас, ведро в качестве туалета, капельница. Мерзкая еда. Через несколько дней мне удалось выдернуть катетер из руки. Вильям появился почти сразу, снова воткнул иглу, сказал, что если я не стану ее выдергивать, он не будет меня пристегивать. Шли дни, недели, он изменился до неузнаваемости; совсем не разговаривал, взгляд стал другим, одевался небрежно, даже запах изменился.

– Тебе удавалось следить за временем?

– Более или менее. По крайней мере, до тех пор, пока я не услышала хныканье.

– Хныканье?

– Откуда взять силы?

– Что ты хочешь этим сказать, Аиша?

– Как оставаться сильной, когда тебя бросают в ад в самый счастливый период твоей жизни? Я окончила девятый класс, передо мной были открыты все пути. А вместо этого – такое. Что мне было делать, черт возьми?

– Необходимо постоянное движение, – неуверенно предположила Блум.

– Поэтому я не могла позволить себе лежать пристегнутой. Поэтому мне пришлось подчиниться, не выдергивать катетер. В противном случае срабатывала своего рода тревожная кнопка. Мой дед сидел в Абу-Грейбе.

– В Багдаде? В тюрьме?

– Мама рассказывала. Это самое страшное, что можно себе представить. Перед смертью дедушка сказал две вещи. Первое: никогда не лежи без движения. Иначе зачахнешь. Поэтому я попыталась разработать для себя программу движений, которые можно выполнить с иглой в руке. Второе, что сказал дедушка: следи за временем. Но как можно следить за временем, если день ничем не отличается от ночи?

– Даже не знаю…

– Месячные! – воскликнула Аиша.

– Что? – не поняла Блум.

– Конечно, потом они прекратились. У меня уже бог знает сколько нет месячных. А тогда были. И я могла, по крайней мере, считать месяцы. К тому моменту, как я услышала хныканье, у меня прошло пять циклов.

– Точно, – кивнула Блум. – Ну конечно же. А ты умная девушка, Аиша.

– Потолок, а возможно и внешние стены не пропускали звуков. В отличие от внутренних стен. Наверное, там имелись еще камеры. Хныканье слышалось за стеной справа. Я приложила ухо к стене, прислушалась. Снова раздался приглушенный плач. Я крикнула. Один раз, два, три. Наконец послышался ответ. Теперь я была в подвале не одна.

Аиша замолчала, погрузилась в свои мысли. Блум не торопила ее. Потом, через некоторое время, осторожно спросила:

– Тебе ответили?

– Да, – сказала Аиша с улыбкой. Улыбка постепенно перешла в гримасу.

– Они погибли?

Блум погладила ее по руке и отчетливо произнесла:

– Никто не погиб, Аиша. Все выжили. Все семь девушек.

Аиша посмотрела на нее. По щекам беззвучно текли слезы.

Сдерживаемые на протяжении двух с половиной лет слезы рвались наружу. Время, которое невозможно вернуть, но которое можно наверстать . Бесконечно трогательное, можно сказать, красивое зрелище. Блум повернулась к Бергеру. Увидев, как он медленно закрывает глаза, она не смогла больше сдерживаться. Все происходящее вдруг навалилось на нее. На мгновение Молли Блум отбросила все маски.

То, что произошло с ними в тот миг на маленьком затерянном острове в архипелаге, не назовешь иначе чем божьей милостью. Миг, когда исчезло все прогнившее, исчезла двойная игра, вся ложь и фальшь. Все растворилось. Как им хотелось, чтобы это мгновение длилось как можно дольше.

В конце концов состояние зачарованности прервал голос Аиши:

– Это же вы, да?

Бергер открыл глаза. Увидел, как, незаметно вытирая слезы, открывает глаза Блум. Услышал, как она переспросила дрогнувшим голосом:

– Мы?

– Освободили их? Ведь правда, это были вы?

– Это не так важно, – сказала Блум. – Главное, что они на свободе. И что все они живы.

Аиша подпрыгнула так, что кровать затряслась. Резко села, облокотившись спиной о стену.

– Вот черт, вы ведь спасли их! Вы понимаете, что вы настоящие герои! – крикнула она.

Бергер громко рассмеялся. Ничего не мог с собой поделать. Видя, как жизнь постепенно наполняет худенькое тело девушки, он чувствовал, что и сам наполняется жизнью.

Он, такой безжизненный.

Блум косо посмотрела на него, но не могла скрыть улыбки.

Выдернув катетер из руки, Аиша продолжала:

– А теперь я хочу выйти осмотреть остров. Но сначала суп лаблаби. Тепси кебаб. Что-нибудь мясное. Боже, как же я соскучилась по хумусу! – Видя их удивленные лица, Аиша махнула рукой и сказала: – Только не говорите, что вы не приготовили ничего поесть!

Воскресенье, 6 декабря, 10:00

В один прекрасный день в конце девятнадцатого века у пробста Понтуса Перссона из Дальсланда родилась дочь. Девочку решено было крестить Хельгой. Окончив школу, Хельга переехала в Упсалу, чтобы получить педагогическое образование и стать учительницей домоводства. Она вышла замуж, взяла фамилию супруга – Седермарк – и, в возрасте тридцати лет, приобрела недвижимость на улице Карлавэген в Стокгольме. Там она открыла кондитерскую, которую назвала в честь своего родного городка в Дальсланде – Тэссе.

Кондитерская «Тэссе» не просто находится там и по сей день – в ней сохранились первоначальные детали интерьера. Ди рассматривала элементы лепнины на потолке и керамическую плитку – выглядело аутентично.

За отдельно стоящим столиком в глубине зала сидел оперативный начальник Полиции безопасности. Он был не один.

Заметив Ди, Юнас Андерссон тут же поднялся. Он представил ее сидящей рядом с ним женщине, которой на вид можно было дать лет тридцать.

– Комиссар Русенквист, это Санна Мальмберг.

Ди с легким удивлением поздоровалась с молодой женщиной. Непонятно, какова ее роль. Пока никаких объяснений. Не успели они сесть, как Юнас Андерссон попросил: