Клаус-Петер Вольф - Ярость [litres]

Генцлер поднял руку, как школьник:

– Я с ним встречался. По-моему, на него можно положиться. Конечно, он пытается всячески себя обезопасить, но… Он обещал вернуть утраченный чемодан вместе с содержимым. В ближайшие дни.

Дикманн выдохнула, словно все это время вдыхала воздух. И посетовала:

– Все это так неточно! Вы верите! Он обещал! В ближайшие дни! Поточнее сказать нельзя?

Хуберкран освободил руки и показал на Кайзера.

– Откуда нам знать, может, этот ваш Номер один вообще всех нас дурачит?

Доктор Кайзер расценил тон, которым Хуберкран сказал «этот ваш Номер один», как нападение и занял оборонительную позицию.

– Может, он сам загасил курьера, – предположил Хуберкран, – прикарманил десять миллионов, а сейчас еще быстренько получит премию за оставшиеся образцы и немаленький куш за то, что выдаст нам нелегальную лабораторию. Если она вообще нелегальная. Скорее всего, она просто засекречена, и официально там ищут лекарство от рака. По моим данным, существует очень мало лабораторий, способных… – Он махнул рукой. – Это обычные государственные учреждения, или они входят в военно-индустриальный комплекс…

Кайзер прервал его:

– За Номер один я готов дать руку на отсечение. Касательно ваших других непрофессиональных высказываний: важнейшие исследовательские центры и лаборатории не являются государственными. В нашем свободном мире медицинскими исследованиями и разработкой новых препаратов занимается фармацевтическая промышленность. И практически всегда – в частном порядке.

– Речь идет не о лекарстве от мигрени, а о запрещенных биологических и химических веществах! – возразил Хуберкран.

Нюссен откашлялся.

– У меня такое ощущение, что даже в этом узком кругу всю правду целиком знает не каждый. И я считаю, пора выложить факты на стол.

– Хорошо, – сказал Генцлер, – человек, которого мы называем Номер один, и водитель машины, который вез чемодан с десятью пробами, – старые друзья. Благодаря этому он обо всем и узнал. Он не станет выдавать нам этого человека, но Номер один предоставит нам всю необходимую информацию. Я в этом совершенно уверен.

– Вот как, – прошипела старший советник в сторону Кайзера, – теперь он совершенно уверен!

Кайзер встал.

– Если водитель вообще еще жив, – пояснил он крайне пессимистичным тоном. И подчеркнул: – Этого разговора никогда не было.

Генцлер сидел в машине, и ему хотелось плакать. Он знал, что этот грязный Номер один доберется до его сестры, если что-то придется ему не по вкусу.

Конечно, он мог запросить полицейскую защиту для нее и для малыша. Но надолго ли? К тому же он, пребывая в постоянном окружении личной охраны, прекрасно знал, что от запланированных атак это не дает, по сути, никакой защиты. Например, все эти расходы на встречу в греческом ресторане в Гамбурге – чем они помогут сейчас, когда он в одиночку едет со служебной встречи в пустую квартиру?

«Если я когда-нибудь уйду со службы, – подумал он, – то сначала лучше убить всех осведомителей, которые могут быть для меня опасны. С такими людьми никогда не знаешь, чего и когда ожидать».

Отремонтировав крышу на улице Дистелькамп, Петер Грендель подкрепился подогретым айнтопфом от Веллера, который, как они оба убедились, становился вкуснее с каждым днем.

Анна Катрина снова сидела с ноутбуком и искала связанные между собой имена и ключевые слова.

У Петера зазвонил мобильный. Он сразу догадался:

– Снова сломанная крыша… Спорим?

Так оно и было.

Руперт развалился в кресле перед телевизором и хотел устроить себе уютный вечер Хамфри Богарта. Начать с «Касабланки», потягивая виски, слушая, как снаружи бушует шторм, и надеясь, что крыша выдержит.

Но все произошло совершенно иначе.

Позвонила соседка, но это не помешало Руперту – он и так ее терпеть не мог. Она была подругой его жены Беаты. Из-за шторма у них по-прежнему гостила теща, и Руперт не собирался вставать с кресла, чтобы открыть дверь этой садовнице-евангелистке.

К его радости, женщины оставили его в покое. Но потом, когда Руперт ненадолго остановил фильм и отправился в туалет, он услышал из кухни странные звуки. Громкие стоны, нарастающие, словно женщина приближалась к оргазму. А потом крики: «Да! Да! Мой жеребец! Быстрее!»

Руперт бросил беглый взгляд на бутылку виски. Нет, дело точно не в этом. Он выпил всего на два пальца.

Либо жена со своей матерью и нашей соседкой устроили на кухне безумную оргию, либо, что практически столь же невероятно, – они смотрят порнофильм.

Он подкрался к кухонной двери, как воришка к семейным драгоценностям. Дверь была только прикрыта. Теперь среди общего гомона четко слышался голос его жены. Она издавала звуки вроде: «Фу!» и «О боже!».

Потом вступила теща:

– Типично! Типично!

Руперт открыл дверь. На кухне жена, теща и соседка вместе склонились над его компьютером. Они соприкасались головами, и их прически возвышались над монитором как большой парик.

Они медленно подняли головы. Ему было видно лишь заднюю часть монитора. Все трое смотрели на него как судьи на уголовном суде, которым позволено выносить смертные приговоры и которые как раз собиралась это в данном случае сделать.

У него перехватило дыхание. Он сразу почувствовал себя виноватым, хотя сам не знал, в чем.

Он перешел в наступление:

– Я сошел с ума или вы тут смотрите порно?

Все трое выпрямились. Беата возвышалась в середине. Она никак не могла подобрать слов и первой разразилась ее мать:

– Мужчины – просто свиньи!

– Кто тут смотрел порно? Вы или я? – бойко отразил атаку Руперт.

Жена молча протянула ему какую-то бумажку.

Руперт взял листок и прочитал.

– Мой муж тоже получил такое предупреждение, – колко сообщила соседка.

– Потому что все мужчины одинаковы, – назидательно заявила теща Руперта.

Он прочитал и возмутился:

– Я должен заплатить двести пятьдесят евро этой адвокатской конторе? Но за что?

Беата повернула экран в сторону Руперта – почти с наслаждением.

– Давай же, грязная сучка! – требовал кто-то.

Руперт даже не взглянул.

– За то, что ты смотрел эту порнуху! – ехидно объяснила Беата.

– Но… Но просмотр фильма не может стоить двести пятьдесят евро!

– Значит, ты признаешься? – констатировала Беата.

– Нет! Ни в чем я не признаюсь!

Соседка хлопнула в ладоши.

– Прямо как мой муж! Тоже все отрицает. Ну что за люди! Не хотите отвечать за свои поступки!

– Уж простите, что я родился на свет, госпожа великий инквизитор! Или лучше сказать, госпожа гестаповец? – огрызнулся Руперт.

Соседка издала шипящий звук и пожаловалась:

– Двести пятьдесят евро за эту дрянь, а денег на новую газонокосилку так и нет.