Клаус-Петер Вольф - Ярость [litres]

– И куда она шла с этими типами?

– Да здесь, по коридору.

– Ну и куда они направлялись?

Руперт послал Веллеру красноречивый взгляд.

– Велнес? Боулинг? Сауна? Итальянский ресторан? Уверен, она сейчас сидит на «Харлее» и наслаждается ветром в волосах. Задница наверняка знает подробности.

Веллер бросился вниз, к Марион Вольтерс.

Она видела, как Анна Катрина уходила с двумя мужчинами и потом уехала с ними прочь.

Стоящий у Веллера за спиной Руперт буркнул:

– Вот видишь.

– Да, но кем были эти двое? – уточнил Веллер.

– Понятия не имею.

Веллер поверить не мог:

– Как это – понятия не имеешь? Получается, теперь тут может разгуливать кто угодно?

– Когда к зданию подъезжает машина скорой помощи и оттуда выходят два человека, я что, должна устраивать им допрос? В таких случаях принято оказывать посильную помощь и показывать, куда пройти.

У Веллер закружилась голова.

– Машина скорой? Куда они направлялись? – недоуменно спросил он.

– К дракону.

Не раздумывая ни секунды, Веллер бросился по лестнице вверх, в кабинет старшего советника Дикманн. На мгновение Руперт оказался наедине с Марион Вольтерс. Они друг друга не выносили. Вольтерс прекрасно знала, что Руперт называет ее «Задницей», и в свою очередь считала его совершенно некомпетентным мачо, недостойным полицейского значка.

Веллер без стука распахнул дверь кабинета Дикманн. Она вздрогнула.

– Куда уехала Анна Катрина с двумя мужчинами?

Дикманн невозмутимо дописала начатое предложение, оставляя себе время подумать. Потом пересела так, чтобы смотреть Веллеру прямо в глаза.

– Судя по вашим словам, вы с ней даже не попрощались, господин Веллер. Удивительно, что вы настолько толстокожи друг с другом. На службе и в частной жизни. Ваш молодой брак оказался не таким уж счастливым?

– Речь сейчас не об этом, – отрезал Веллер. – Где Анна? При чем тут скорая помощь?

Госпожа Дикманн теребила кончики волос.

– У вашей жены, господин Веллер, большие проблемы. Вы должны были это заметить. Сегодня она на добровольных началах – что вызвало у меня уважение – была направлена на психиатрическое лечение.

Веллер опешил. Он схватился за голову.

– Что?

– Разве вас не удивляет, что она вам ничего не сказала? На ее месте я бы подумала о своих близких, если…

– Но это все неправда! – простонал Веллер.

У него за спиной появился Руперт. На какое-то мгновение Веллер был этому даже рад. Благодаря Руперту пол в комнате стал более устойчивым. Он словно вернул связь с реальностью.

– Ваша жена страдает от тяжелого расстройства личности. Позвольте ограничиться этим и не цитировать все заключение профессора Лемпински целиком.

Веллер почувствовал, что сейчас упадет. Ему нужно было за что-нибудь схватиться. Руперт его поддержал.

– Вы упекли Анну Катрину в больницу против ее воли? – гневно прошипел Веллер.

Тон Дикманн стал жестче:

– Моя коллега Анна Катрина Клаазен добровольно покинула здание в сопровождении двух санитаров, чтобы наконец решить свои проблемы, а не убегать от них. Этот шаг вызывает у всех нас глубокое уважение. Вам не следует ломать здесь комедию. Вы утверждаете, что ее увели из здания полиции силой? Мимо нашей коллеги Вольтерс?

Веллер покинул кабинет Дикманн с поддержкой Руперта, как боксер, которого нокаутировали и который не помнит об этом, уходит в сопровождении рефери.

В коридоре Руперт попытался по-своему поддержать коллегу:

– Не воспринимай это так серьезно. Дикманн и этот профессор ошибаются. Возможно, Анна Катрина выглядит слегка переработавшей и замученной, но уж прямо сумасшедшей ее не назовешь.

Веллер прижал Руперта к стене и пригрозил врезать ему кулаком в лицо, когда дверь соседнего кабинета открыла Сильвия Хоппе. Она коротко оглядела их и прошла мимо, словно ничего не случилось. Когда она проходила мимо Веллера, то едва слышно прошептала ему на ухо:

– Я ничего не видела.

Веллер отпустил Руперта и бросился к себе в кабинет. Забрал ключ от машины и поехал в клинику Уббо-Эммиуса, чтобы увидеться с Анной Катриной. Но там ничего не слышали о пациентке с таким именем.

Кхалид даже не смог дойти до машины. Ему стало плохо, а мир вокруг пошатнулся. Казалось, что-то его вот-вот разорвет изнутри. Боль была такой всепоглощающей, что достигала даже кожу.

Он надеялся, что скоро проснется и этот кошмар окажется позади. Девушка на фотографии, которую он должен был убить, выглядела точно как его Инга. На ней был свитер, которого он никогда не видел, но прическа та же самая. Может, у Инги есть сестра-близнец? Но почему она ему ничего о ней не рассказывала? В нем росла уверенность, что последние дни она не выходила на связь, потому что у нее появился другой мужчина. Худший враг семьи.

Она стала любовницей убийцы и предателя. Плюс ко всему, этот человек был на тридцать лет старше его. Или правильнее сказать, стала его потаскухой? Неужели Инга действительно влюбилась в человека, который годился ей в отцы? Или стерва изначально лишь преследовала свои интересы?

Он слишком хорошо помнил, как впервые увидел ее в пиццерии. Студентка литературного факультета, которая пишет стихи и ищет работу, чтобы оплачивать учебу. Все эти ночи, полные нежности и поэзии… Он верил, что действительно интересен ей. Она хотела знать о нем все. Они обсуждали даже его отношение к Серкану как к отцу. Иногда он чувствовал себя как на приеме у психолога. Но перед ней он открывался по-настоящему. Распахивал свое сердце. А она хотела знать все о человеке, из-за которого Серкан оказался в инвалидном кресле.

Может, Крыса подослал к нему Ингу, чтобы выведать их секреты? И он был для нее лишь полезным идиотом? А что, если Серкан об этом узнает? Или уже знает? Может, это проверка? Серкан хочет убедиться, что он готов убить женщину, которую любит и на которой хочет жениться? И поэтому отдал такой приказ? Разве может быть лучшее доказательство верности?

Когда Анна Катрина проснулась, во рту у нее было сухо и горло болело от многочисленных криков во время поездки.

Она оказалась в чистой комнате. Белые стены и мебель из «Икеи». Шкаф для одежды. Прикроватный столик и кресло для чтения. На стене над кроватью – фотография в рамочке. Закат в Альпах. Тоненький фикус с семью блестящими листочками в дешевом пластиковом горшке. Часы на стене остановились на половине двенадцатого.

Окно с двойным стеклопакетом не открывалось. Снаружи была решетка из литой стали. Большие цветущие металлические розы.

Анна Катрина заключила, что находится не в Остфризии. Подобные конструкции из стали там быстро ржавели и ломались из-за соленого воздуха и погоды. Подобную решетку в Остфризии пришлось бы перекрашивать минимум раз в году. Та, что была у нее за окном, давно утратила цвет, но ржавчины на ней практически не было.