Геннадий Сорокин - Скелет в семейном альбоме

Для себя я отметил одного человека: Андрей Вешняков, сводный брат Степанова.

«Андрей В. из дневника Кислицыной Лены – это наверняка Андрей Вешняков. Ему пятнадцать лет. Он хоть и не живет в одной квартире со своим братом, но поддерживает с ним родственные отношения. Проболтался паренек братику про общак, вот они и не искали, где деньги спрятаны».

Часов в шесть в коридоре поднялась беготня, захлопали двери, раздались не то выкрики, не то команды.

– Айдар, выгляни, посмотри, что случилось. Может, пожар начался, а мы тут сидим в полном неведении.

Далайханов вышел в коридор и тут же вернулся:

– Лучик помер!

– Да ты что?! – вскочил я с места. – Когда?

– Два часа назад. Андрей, пошли в актовый зал. Большаков срочно весь личный состав управления собирает. Будем готовиться к похоронам.

Кислицына Лена оказалась упитанной девочкой с пухленькими щечками и короткой стрижкой. Она совершенно не соответствовала тому образу, который я мысленно представлял. Мне почему-то казалось, что дочка Шахини должна быть худенькой, длинноволосой, с огромными глазами. Но мало ли что я ожидал! Какая есть, такая есть.

Судя по поджатым губам, Лена не была настроена на доверительную беседу. Оно и понятно, у девчонки своими мыслями голова забита. Скоро ее переведут в детский дом, а там жизнь не сахар. После домашнего уюта да на казенные харчи – врагу не пожелаешь. Но, несмотря на ее замкнутость и отрешенность, мне надо поработать с девчонкой, сплести обрывки логических нитей в единый канат.

«Запомните, – говорили преподаватели в Высшей школе милиции, – инициативный и смекалистый опер любую корову в стаде разговорит, а у тупого и пассивного сыщика даже пастух будет мычать. К каждому человеку нужно найти свой подход».

Я улыбнулся девочке, выложил на стол перед ней песенник.

– Откуда он у вас? – встрепенулась Лена.

– Из твоего стола забрал. Признаюсь честно, я перечитал твой песенник от корки до корки и сделал вывод: ничего не изменилось с годами! Что во времена моей юности девушки рассказ «Фараон» переписывали, что сейчас, что тогда про картошку писали…

Кислицына с интересом посмотрела на меня.

– «Любовь не картошка, не выкинешь в окошко», – напомнил я.

– Когда вы учились в школе, девочки давали вам свои песенники читать? – В Лене стал пробуждаться интерес к жизни. Она встретила взрослого человека, с которым можно поговорить на понятные ей темы.

«Мы идем в верном направлении, девочка, – подумал я. – Больше всего сейчас тебе необходимо выговориться, почувствовать, что мир вокруг тебя не замкнулся в стенах детского приемника-распределителя».

– Ты знаешь, Лена, я не встречал ни одной девочки, которая бы хранила свои записи в тайне. По-моему, вся суть песенника в том, чтобы на нужной странице написать: «Мне нравится Вася К.» – и подсунуть тетрадочку Васе, пускай узнает о девичьих чувствах. Не всякая девочка решится первой сказать: «Ты нравишься мне», – а так – прочитает Вася запись в дневнике и вроде бы сам обо всем догадался.

– Почему обязательно Вася? – улыбнулась Лена.

– Не хочешь Вася, пускай будет Феофан или Лев. Ты не встречала мальчика по имени Лев? Со мной в классе учился Лев. Скажем прямо, жилось ему с таким именем несладко.

Минут двадцать мы говорили на подростковые темы, обсуждали дворовые стихи и песни. Постепенно Кислицына разговорилась, оттаяла.

– Вот смотри, – объяснял я, – в половине этих стихотворений несчастная любовь заканчивается беременностью и рождением ребенка. В жизни ведь так не бывает: что ни любовь – то ребенок!

– Почему, бывает! – замахала руками девочка. – Еще как бывает! У нас одна десятиклассница забеременела. Я сама у нее живот видела… Теперь не узнаю, кого она родила.

Лена, вспомнив об ожидающем ее детдоме, мигом погрустнела.

– Не горюй ты так! – подбодрил я Кислицыну. – Через два года закончишь восемь классов и забудешь о детдоме. Поступишь в училище или техникум и начнешь новую, практически взрослую жизнь.

– Я тоже об этом думала, но как два года прожить?

– Лена, а ты помнишь тот детдом, где ты была совсем маленькой?

– Так, чуть-чуть. Меня же тетя Вера к себе еще до школы забрала… Могу я вас попросить… Заберите эту тетрадь себе и сожгите ее. Я с собой этот песенник в детдом не повезу.

– Лена, ты не узнавала, в детдоме девочки песенники ведут?

– Там все по-другому. Я не хочу, чтобы этот песенник кто-то еще видел.

– Тогда давай поступим так: я заберу твои записи себе, запечатаю их в конверт и положу на хранение в сейф на работе. Когда ты поступишь в училище, тогда придешь и заберешь свой песенник в целости и сохранности. Я не хочу уничтожать частичку твоего детства. Она принадлежит только тебе.

– Как я вас найду?

– Придешь в любой отдел милиции и спросишь у дежурного: «Как мне найти Лаптева Андрея Николаевича из уголовного розыска?» Я записал для тебя свои данные, держи.

Девочка, прочтя записку, спрятала ее в кармашек домашней кофточки. В приемнике-распределителе дети ходили в своей одежде. В детдоме все поменяется: переоденут Лену в казенные вещички, и от домашних платьишек-юбочек останутся только воспоминания.

– Скажите, вы ведь не только из-за песенника приехали? – спросила девочка. – Вы же из милиции – значит, хотите что-то у меня узнать.

– Когда у тебя был следователь?

– Позавчера. Он мне все рассказал…

Лена всхлипнула, вытерла платочком глаза. Я налил ей из графина воды, подождал, пока девочка успокоится.

– Ты права, Лена, я хочу кое-что узнать. Есть одна деталь, которую знаешь только ты. Я уверен, ты много раз думала об одном разговоре, корила себя, что проболталась о семейной тайне. Поверь мне как профессионалу, ты ни в чем не виновата. Нападение на вашу квартиру бандиты совершили бы в любом случае. От тебя ничего не зависело.

– Следователь сказал мне, что тетю Веру…

– Да, ее убил сводный брат Андрея Вешнякова. И я уверен, что и Андрей-то не виноват. Он, как с близким человеком, поделился с братом твоей тайной, а тот решил воспользоваться информацией по-своему. Лена, когда ты рассказала Андрею про деньги в диване?

Она вздохнула, поднесла стакан с водой к губам, но пить не стала, поставила его на место. Я не спешил. Я уже все узнал.

– Зимой, после Нового года, мы с Андреем были у его друга дома. Тут пришли родители этого мальчика и всех выгнали на улицу. Мы пошли в подъезд, где всегда собирались, но оттуда нас тоже выгнали, и мы пошли в мой подъезд. Тогда-то я и рассказала, почему не могу позвать его к себе в гости.

– А ты была у Андрея дома?

– Нет. У него бабушка больная, а квартира маленькая, всего две комнаты. Он меня к себе никогда не звал… Так мы и встречались: то у наших друзей, то по подъездам стояли. Вы не подумайте, Андрей – хороший парень, если бы он знал, что все так получится…