Геннадий Сорокин - Скелет в семейном альбоме

– Давай больше не будем о грустном. У тебя дома не осталось каких-нибудь вещей, которые ты хотела бы взять с собой в детдом?

– Нет, я не хочу ничего с собой забирать. – Девочка посмотрела мне в глаза, приняла важное для себя решение и продолжила: – Я не все рассказала следователю. В тот день тетя Вера подошла к двери, спросила: «Кто там?» Потом стала открывать замки и крикнула мне: «Лена!», – и тут же раздался грохот, крики, потом все кувырком полетело, в комнату забежал мужик с ружьем… Тетя Вера, когда открывала дверь, хотела сказать: «Лена, к тебе пришли!»

– И кто это мог быть? – осторожно спросил я.

– У Андрея и его брата очень похожие голоса. Тетя Вера думала, что это Андрей пришел вызвать меня в подъезд, а оказалось… Тех, кто на нас напал, их правда убили?

– Оба мертвы.

– Так им и надо! – с ненавистью сказала девочка.

«Кровь, – подумал я. – Рано или поздно в ней проснется кровь Шахини, и тогда неизвестно, куда ее заведут вскипающие по любому поводу эритроциты и лейкоциты. Если она станет бригадиром маляров на стройке, то быстро выведет свою бригаду в передовики социалистического труда, а если попадет в тюрьму, то в точности повторит судьбу матери».

Попрощавшись с девочкой, я поехал на работу.

Вечером меня, Малышева и Клементьева вызвал к себе начальник областного уголовного розыска Шмыголь.

– Пора подвести итоги расследования нападения на гражданку Желомкину, – сказал он.

С подробным докладом выступил Малышев. Выслушав его, Шмыголь уточнил:

– Как я понял, ни в одну из больниц города не поступал человек с характерной травмой головы? Тогда куда же делся третий человек?

– Андрей Николаевич, – Малышев кивнул в мою сторону, – считает, что он очнулся и ушел из садового домика своими ногами.

– Мало ли что считает Андрей Николаевич! – отмахнулся Шмыголь. – У нас пока нет никаких объективных данных, что третий участник нападения остался в живых.

– Тогда где его труп? – дерзко заявил я. – Трудно предположить, что в этом деле был еще один человек. Странно ведь получится: этот четвертый, вместо того чтобы скрыться с деньгами, прячет труп третьего участника. Да так хорошо прячет, что никаких концов не найти.

– Лаптев, – строго сказал начальник областного розыска, – если ты еще раз встрянешь со своими замечаниями, я тебе выговор объявлю. Ты меня понял? Что за манера такая – старших перебивать? Скромнее надо быть, выдержаннее. Спросят тебя – ответишь, а пока помолчи.

Шмыголь достал сигареты, закурил, задумчиво посмотрел на входную дверь. Большие начальники любят смотреть на двери. Стану полковником, пойму, в чем секрет молчаливого созерцания двери.

– Коллеги, – продолжил совещание Шмыголь, – нам надо принять принципиальное решение: раскрыли мы разбойное нападение на семью гражданки Желомкиной или нет? Сразу же оговорюсь, это дело стоит на контроле в Москве. Если сегодня вечером мы не направим шифротелеграмму в МВД, что все виновные установлены и больше искать некого, то к нам пожалует министерская инспекция с проверкой.

– Только не это! – хором воскликнули Малышев и Клементьев.

Я промолчал. Начальнику областного розыска это не понравилось.

– А что у нас уважаемый Андрей Николаевич свое мнение не выскажет? – с издевкой спросил он. – Когда надо, он молчит, когда не надо – старших перебивает. Что скажешь, Лаптев?

– У меня еще после прошлой проверки печень не восстановилась, и девочек я обеспечить не смогу. Я – за прекращение расследования.

– Я предлагаю поступить так, – объявил свое решение Шмыголь, – мы сообщим в Москву, что все участники нападения установлены. Двое из них мертвы, третий, адвокат Машковцов, скрылся.

– Прокурор города откажется объявлять его в розыск, – уверенно заявил Малышев. – Он уже намекал, что без веских доказательств не подпишет заочное обвинение.

– А это уже не наше дело! – отрезал Шмыголь. – Мы установили преступников и материалы в установленном порядке передали в следственные органы. Как прокуратура ими распорядится, нас не касается. Это не наша компетенция. Все! Решение принято: оперативное дело по факту разбойного нападения на семью гражданки Желомкиной прекратить, материалы на розыск адвоката Машковцова передать в следствие. Теперь, что у нас с Лучиком?

– Его похороны состоятся послезавтра на Центральном кладбище, – ответил Малышев. – Воры объявили предстоящее воскресенье днем общегородского траура. Вчера вечером их представители проехались по всем ресторанам и кафе и предупредили: если где-то будут веселиться, то в понедельник это заведение вдребезги разнесут, а его директору руки-ноги переломают. Мы подготовили оперативные группы сопровождения: ни на кладбище, ни на поминках с воров глаз не спустим.

После совещания у начальника областного розыска я поднялся в следственное управление и попросил знакомую девушку позвонить на квартиру Кононенко.

– Спроси Лизу, а как она ответит, передашь трубку мне.

– А почему сам не можешь позвонить? – заупрямилась знакомая.

– Я с ее мамашей в контрах, – соврал я. – Она как услышит меня, так вся трясется от злости.

– Ладно, позвоню. – Моя сообщница набрала номер.

Ответила Лиза.

– Это я! – перехватил я трубку. – Лиза, я только что освободился. Наш договор в силе? Когда и где мы встречаемся?

Елизавета вздохнула, но ничего не ответила.

– Лиза, я сейчас заеду в управление, сдам дела и приеду к тебе. Ты подготовь родителей к моему визиту.

– Во сколько ты хочешь встретиться? – спросила она.

– Завтра в два часа дня я буду сидеть на лавочке около первого подъезда твоего дома. Если в два десять ты не выйдешь, то я зайду за тобой. Могу сразу зайти. Выбирай.

– Мне как одеваться? Мы куда-то пойдем?

– Я приглашаю тебя в кафе, на Луну и в пустыню Кара-Кум. Лиза, куда захочешь, туда и пойдем. В кафе, в кино, в театр или давай пойдем на мост через реку, будем камушки в воду бросать. Я хоть куда с тобой готов пойти, но думаю, что в кафе будет лучше всего.

Она снова вздохнула. Я уже набрал воздуха в легкие, чтобы выдать очередную тираду, но тут Лиза ответила:

– Договорились. Завтра, в два часа, у первого подъезда.

Елизавета, не попрощавшись, положила трубку. Я в знак благодарности одарил знакомую воздушным поцелуем и поехал в УВД. Из своего кабинета я позвонил Ковалику:

– Евгений Викторович, завтра, часа в четыре, я приеду к вам с одной очаровательной девушкой. Приготовьте для меня отдельный кабинет. Моя подруга очень стеснительная, в общем зале сидеть не будет.

– Приезжай! – лаконично ответил Евгений Викторович.

С вечера пятницы холодные арктические массы отступили из Сибири на Север, и на смену им пришел теплый воздушный фронт из Средней Азии. За одну ночь пейзаж за окном изменился: небо стало ясным, впервые за много дней появилось солнце, на деревьях проклюнулись почки, зазеленела трава на газонах, раскрылись первые весенние цветы – одуванчики. Настало время сменить теплую куртку на легкую ветровку.