Владимир Турунтаев - Имитация

Разговор этот происходил четыре дня назад. Вчера Гела пожаловалась, что Кир наверное совсем ее забыл. При этом вид у нее был несколько смущенный.

— Знаешь, кого я видела прошлой ночью во сне?

— Кого?

— Тебя! И мне хорошо как никогда было с тобой!..

Однако и после этого она не пустила его к себе под одеяло. Правда, пообещала: если Кир опять не придет, она перестанет его ждать.

— Сколько можно!.. — и, поглядев на Олега ясными правдивыми глазами, пообещала: — Не переживай, Олежек, все будет хорошо! Я чувствую, что еще немножко, и твои шансы будут предпочтительней…

Дверь ему открыла — предварительно попросив показать в глазок служебное удостоверение — высокая рыжеволосая женщина средних лет, в легком цветастом халатике и с кухонным полотенцем в руке.

— Что-нибудь плохое? — с тревогой в усталых темных глазах негромко спросила она, оглянувшись на одну из выходивших в прихожую дверей. — Мы с мужем только сегодня приехали…

В прихожей вдоль стены стояли крупногабаритные клетчатые емкости, должно быть с товаром.

— Мне обязательно присутствовать? — спросила женщина, когда Олег сказал о цели своего прихода.

— Желательно, но если доверите…

— Пожалуйста, — с явным облегчением разрешила женщина и, обернувшись, крикнула — Валюш!..

— Что-о? — послышалось из-за двери.

— К тебе из милиции!

Немного погодя одна из дверей отворилась и в прихожую вышла грациозно-стройная милашка в таком же, как у матери, только покороче, ярком шелковом халатике. Сделав большие глаза, тут же виновато опустила их. Прикусив губку, замерла в ожидании.

— Ну, здравствуй! — Олег протянул ей руку.

— Здрассте… — ответила девочка, не подав руки и не подымая глаз.

— Будем знакомы: Олег Саныч. Можно к тебе?

— Проходите… — и развернулась как на пуантах, впорхнула в комнату и стремительно подскочила к тумбочке. Олег из-за ее спины не разглядел, что она спрятала в верхний ящичек.

Он уселся спиною к окну, Валя же осталась стоять с опущенными глазами, сцепив пальцы рук.

— Сядь и расслабься, — велел ей Олег. — Не съем я тебя. А пришел вот зачем. Павлик Литовский потерялся. Мать с ума сходит. На тебя вся надежда.

— Я… Я не знаю, где он… — Валя поглядела на опера широко распахнутыми ярко-кофейными глазами.

— Ты же с ним встречалась в сквере, когда он свою Альму выгуливал.

— Когда это?

— Да перед тем как он потерялся. Валюш, тебя с ним видели, поэтому даже не пытайся мне… говорить, что этого не было!

— Я не пытаюсь!

— Вот и умница! Чайком угостишь? Что-то в горле першит.

— Скажу маме… — и направилась к двери.

Она тут же вернулась, но той полминутки, пока ее не было, Олегу хватило, чтобы заглянуть в ящик тумбочки.

— О чем же вы с Павликом говорили?

— Ну, о разном… Я уже не помню…

— Совсем-совсем ничего не помнишь?

Валя подумала.

— Про собак говорили…

— Верно, — кивнул Олег. — Ты хочешь щенка, но не знала, какую породу выбрать, и спросила у Павлика. Он посоветовал королевского пуделя, так?

— Совсем нет! — мотнула головой Валя. — Мы решили… Я наверное возьму кокер-спаниеля.

— Ах, да! — хлопнул Олег себя по лбу. — В конце концов, вы с ним остановились на кокер-спаниеле. Они такие забавные, эти собачки. Еще Павлик наверное про отца рассказывал. Он кто у него, космонавт?

— Нет, просто летчик. — Валя привстала и потянулась рукой к полочке с электронными часами, висевшей над диваном, к лежащему рядом с часами черному пластмассовому фотоаппарату-малютке. Однако тонкие длинные пальцы девочки ухватили не аппарат, а невидную Олегу с его места коробочку сигарет «Мальборо». Вместе с зажигалкой. — Я закурю, ладно?

Ее мать, предварительно постучав, вкатила в комнату небольшой сервировочный столик.

— Угощайтесь, — и удалилась, прикрыв дверь.

На столике дымился в маленьких чашечках черный кофе. В вазочках были конфеты, сахар и печенье.

Валя, положила сигарету на блюдечко, поднесла чашечку с кофе ко рту.

— Когда ты его проводила?

Валина рука дрогнула, кофе плеснулся в вазочку с рафинадом.

— Куда?.. — еле слышно пролепетала Валя.

— Он же в Пермь к отцу уехал?

Валя опустила голову, поднесла ко рту сигарету, окуталась дымом. Олег ждал минуту, другую.

— Это ты его в скверике фотографировала? — спросил он, достав из планшетки снимок, который дала ему Евгения Павловна.

Утвердительный кивок.

— Про тот снимок даже не спрашиваю, — Олег указал пальцем на тумбочку.

Валя подняла на него свои красивые кофейные, тревожно забегавшие глаза, пригасила сигарету.

— Какой — тот?

— Валюш… — Олег посмотрел на девочку с насмешливым укором: — Ты меня уж извини за излишнее любопытство, но я вынужден был заглянуть сюда, — выдвинув ящик тумбочки, он достал из него цветное фото: Павлик сидит, развалясь на Валином диване, а над головой у него — полочка, на которой стоят электронные часы, но нет на ней фотоаппарата. — Ну, и когда ж ты его щелкнула? — Олег поставил пустую чашечку на блюдце. — Только честно.

Лицо у Вали заполыхало жаром. Тряхнула своими роскошными темно-русыми волосами и, смежив веки с длиннющими ресницами, чуть слышно обронила:

— Не помню… Давно…

— Ну-ка, посмотри, какое сегодня число? — Олег кивком указал на полочку с часами.

Валя посмотрела.

— Сегодняшнее… — и поглядела на опера выжидательно.

— А здесь? — он достал из тумбочки фотографию и поднес к ее лицу. — По-моему, вчерашнее, а? Это что же, выходит, Павлик только вчера уехал в Пермь к отцу?

— Вчера, — глухо отозвалась Валя, закрыв лицо ладонями. — Только не в Пермь, а в Тюмень!

— Ну да, в Тюмень! И все эти дни он у тебя жил?

Валя не ответила. И не отнимала от лица ладоней.

Олег сокрушенно помотал головой.

— Раньше он бывал у тебя дома? Бывал, по глазам вижу, хоть ты их прячешь! А мать с ума сходит, решила, что бандиты украли сыночка.

Он никак не мог отделаться от чувства вины за то, что случилось с Саней Уткиным. Надо было ему самому пойти, ничего бы с Евгенией Павловной не сделалось.

— Никто его не крал! — сказала Валя. — Так получилось…

— Ну, и последний вопрос, — сказал Миронов. — Павлик покупал билет на поезд?

— Конечно.

— Где ж он деньги взял на билет?

— У меня были…

— А ты где взяла?

Вскинула голову, отбросила со лба волосы и — с вызовом:

— Заработала! Я им, — небрежный кивок в сторону двери, — помогаю на вещевом рынке… — и вдруг посмотрела на Олега умоляющими глазами: — Вы этой… его матери не говорите, что мы… Что он ко мне приходил… — поморгала, сняла пальцем слезинку.

«А Саньки, может, уже нет в живых…»

— Уж как получится, — сказал он, поднимаясь.

Без четверти восемь он вошел в подъезд Гелиного дома, держа в руке большую красную розу с бисеринками влаги на лепестках. Бегом поднялся по лестнице на третий этаж, и уже протянул руку к кнопке звонка, когда увидел в круглой скважине дверного замка свернутую трубочкой бумажку. Развернул, прочитал: