Владимир Турунтаев - Имитация

«Милый, пока ждала тебя, нечаянно задремала, и пришел Кир. Я в полном смятении. Прости, но ты сам виноват. Гела».

Утром, когда он пришел на работу, Евгения Константиновна дежурила у дверей его кабинета.

— У вас на ходу машина? — спросила она.

— С машиной нет проблем, — сказал Олег, проходя в кабинет и усаживаясь за свой стол.

— Тогда, может, сразу и поедем?

— Присядьте на минутку. У меня для вас новости.

Евгения Павловна побледнела.

— Что-нибудь очень плохое?

— Нет, напротив. Но вы все-таки присядьте, — и, когда она опустилась на стул, сообщил, что Валя Ерохина призналась, о чем они с Павликом разговаривали во время прогулок в скверике.

— Это так важно? — нетерпеливо спросила Евгения Павловна.

— Да, — сказал Олег. — Потому что Павлик много рассказывал ей о своем отце.

— И вы решили, что…

— Вчера вечером я звонил в Тюмень и говорил с его отцом. Павлик там. Живой и невредимый.

— О Господи! — простонала Евгения Павловна, бессильно уронив руки на колени

Преступника, стрелявшего в Уткина, задержали на другой же день в Цыганском поселке, куда он пришел за героином, и где его караулили. Как потом выяснилось, он уже находился в розыске: за ним тянулись два старых убийства.

…А на третий день, не приходя в сознание, скончался Саня Уткин.

После работы Валентин позвонил Иде из телефонной будки:

— Ходила в милицию?

— Ходила, — ответила замогильным голосом, и в трубке воцарилось молчание.

— Алло! — выждав некоторое время, воззвал Валентин.

— Ну, чего?

— А ты чего молчишь?

— Нечего сказать, вот и молчу…

— Совсем нечего?

— Этот твой порядочный…

— Что он сказал?

— Что ничего не может.

— А ты?

— Повернулась и ушла. Катитесь, думаю, все вы к такой-то матери! Ты подъедешь?

— Попозже. Сейчас меня в общаге ждут: объявлен субботник по очистке территории от снега.

Никакого субботника никто не объявлял, просто не было настроения встречаться с Идой. Ничего такого, что она хотела бы услышать, Валентин ей все равно не скажет, а единственный совет, который он мог бы ей дать — это поскорее забрать у следователя заявление и порвать на мелкие кусочки. Он знал, куда после такого совета пошлет его Ида. А еще требовалось выпустить пар, который распирал его изнутри. Для этого нужен был Олег: не терпелось сказать ему пару слов о милиции, которая якобы нас бережет.

Однако Олега в комнате не оказалось. Пришлось внести коррективы в намеченную программу. Первым делом Валентин решил расслабиться, для чего расстелил постель, разделся, выключил свет, улегся на спину и, смежил глаза.

«Я спокоен… Я спокоен… Все треволнения дня не стоят выеденного яйца…. Пальцы моих ног расслаблены и неподвижны… Ступни расслаблены и неподвижны… Икры ног расслаблены и неподвижны…»

Вскоре он уже находился в состоянии невесомости и полного отрешения от земных забот.

«…Чувствую себя превосходно… Дышится легко… Не хочется ни о чем думать… Очень хочется спать…»

А в это самое время Филипп завершал долгий и утомительный разговор с Татьяной Федотовой, сожительницей реализатора Иголкина, труп которого с двумя ножевыми ранами был обнаружен на лестничной площадке у дверей Татьяниной квартиры. Убийце удалось скрыться незамеченным. Татьяна клялась, что даже не догадывается, кто бы это мог быть. Филипп ей не поверил и ему удалось убедить Татьяну, что он и без ее помощи выйдет на убийцу.

Сегодня она, наконец-то, дала правдивые показания.

История донельзя банальная: после года с небольшим совместного проживания Татьяна охладела к Иголкину, а тут подвернулся видный парень. Из тех, кого принято называть крутыми. У этого крутого парня была новенькая иномарка, были баксы, но еще не было собственной жилплощади. А в двухкомнатной Татьяниной квартире продолжал обитать Иголкин, которого Татьяна боялась (он тоже был вроде как крутой) и не могла просто так взять и выставить из квартиры. Новый хахаль взялся решить эту проблему.

История банальная, однако сколько таких историй прошло через Филиппа. Да его собственная жена Вера недалеко ушла от этой Татьяны. Его жена, с которой он прожил десять лет и которая родила ему во всем похожего на него сына, однажды заявила, что решила подать на развод и разменяться жилплощадью.

Филипп сказал, что развода не даст. Надеялся, что, быть может, это у нее не так серьезно и со временем она образумится. Но вот уже пошел пятый месяц какого-то непонятного их сосуществования в одной квартире, но в разных комнатах. Отмежевавшись от мужа, Вера почему-то не спешила подавать на развод.

Возможно, ей пришелся по вкусу независимый образ жизни: домой она теперь приходит когда вздумается, бывает что и навеселе. Валерка предоставлен самому себе, поскольку и Филипп сплошь да рядом является домой поздними вечерами, когда нормальным детям полагается спать.

В глубине души Филипп понимал, что причина случившегося во многом исходила от него самого: из-за своей «ненормированной» службы он слишком мало бывал дома. Надо было либо бросать службу в милиции, либо… Впрочем, до поры до времени он не задумывался о том, что могло последовать за этим вторым «либо», а когда задумался, было поздно.

… Взяв у Татьяны Федотовой признательные показания, Филипп поехал домой. По пути купил пакет пельменей. Было полседьмого вечера, Валерка сидел дома один, голодный.

Частично выполнив отцовский долг, Филипп позвонил Орлинковой. Представился московским знакомым ее покойного мужа и попросил разрешения подъехать в удобное для нее время.

— Подъезжайте сейчас, — ответила Ида.

И была несказанно удивлена, когда он нарисовался в дверях ее квартиры.

— Я подумал: если можешь свершить чудо — почему бы и не попытаться это сделать, — скромно объяснил Филипп свой визит… Вы уж простите меня: конспирация. Нежелательно, чтобы кто-то раньше времени узнал о моей заинтересованности…

— Тогда уж и вы меня простите, — сказала Ида.

— А вас за что?

— Пару часов назад я сгоряча наградила вас кое-какими э… не слишком лестными эпитетами…

— Ну, вот мы и квиты! — сказал Филипп.

Затем он признался, что его визит носит пока сугубо неофициальный характер:

— Официально я занимаюсь делом Ионина, и потому в свое время мне приходилось встречаться с вашим мужем.

— А, это вы и есть тот… — Ида поскучнела, однако Филипп не посчитал нужным заметить перемену в выражении ее лица и голоса.

— Он самый, он самый…

Они прошли в гостиную, Ида вознамерилась пойти на кухню варить кофе, но Филипп попросил ее присесть и внимательно выслушать его.