Сандроне Дациери - Убить Ангела

Гильтине вырубила двигатели, встала на якорь и спустилась на нижнюю палубу, где находилась каюта, служившая ей гардеробом. На голом матрасе широкой двуспальной кровати лежал кожаный чемодан «Луи Вюиттон» из той же коллекции, что и другие сложенные в углу багажные сумки. На комоде стоял полуметровый металлический кофр с ручкой, похожий на кейсы профессиональных визажистов. Гильтине открыла крышку: помимо склянок с разноцветными кремами, кисточек и спонжей, внутри хранились стерильные бинты, скальпели, флаконы с антисептиком и шприцы. Сбросив с себя одежду, она взяла скальпель и принялась срезать покрывающие ее руки и ноги бинты. Боль обжигала кожу при первом же контакте с воздухом, а когда конечности окончательно обнажались, становилась только сильнее.

Но боль не имела никакого значения.

Не реже раза в день бинты требовалось снимать, чтобы помыться и нанести мазь. В эти моменты Гильтине старалась не смотреть на свое тело, но сейчас была вынуждена это сделать. Как она и предполагала, инфекция усугубилась. В язвах просвечивала белизна костей, запах гнили стал еще ощутимее.

Гильтине протерла тело антисептиком, поменяла бинты и достала из чемодана на кровати несколько банок с густой склизкой субстанцией всевозможных телесных оттенков, от бледного до загорелого. Выбрав один из самых темных тонов, она зачерпнула из баночки щедрую порцию крема и смешала с фиксирующим средством, после чего нанесла получившийся состав на каждый не закрытый бинтами сантиметр своего тела. Язвы исчезли под слоем подобия загорелой кожи, и боль отступила, хотя и не до конца. Тупая боль была постоянной спутницей Гильтине.

Когда грим подсох, она надела спортивное белье, платье от «Гуччи» лимонного цвета с цветочным узором на подоле и плотные чулки.

Оставалось самое сложное. Присев на край кровати, Гильтине отцепила от затылка маску. Свет упал на щеки, и она крепко стиснула зубы. Даже не видя волдырей, она слышала, как они вздуваются и лопаются с негромким, но различимым потрескиванием кипящего масла. Она равномерно распределила по лицу и шее плотный белый консилер, потушив шипение, а сверху наложила бронзирующее тональное средство. Затем она нанесла макияж и достала из другого кофра, вдвое превосходящего размером предыдущий, стриженный под «боб» светлый парик и зеленые контактные линзы. Только теперь она взглянула в зеркало, пристально изучая незнакомку, в которую превратилась, – близняшку женщины, улыбающейся с французского паспорта на имя Сандрин Пупан и работающей хирургом в швейцарской гуманитарной организации ОНГ. Организация существовала только на бумаге, но обладала и штаб-квартирой, и банковским счетом, через который Гильтине проводила часть своих средств. Помимо прочего, ОНГ принадлежала и яхта, на борту которой она сейчас находилась: ее передал ей в дар некий греческий судовладелец для осуществления гуманитарных миссий. В прошлом году греческий судовладелец утонул, что можно было объяснить лишь печальным совпадением.

Проверив напоследок макияж, Гильтине вернулась за штурвал, подвела яхту к портовому причалу и по рации доложила о своем местоположении. Никто из тех, кто ей встретился, включая портового чиновника, поднявшегося на борт, чтобы проверить документы и обыскать судно на предмет контрабанды, не заподозрил, что под широкополой шляпой и темными очками может скрываться кто-то, кроме женщины, которая прибыла с представительским визитом от имени ОНГ в один из самых пленительных городов мира – Венецию.

Сделав ей кофе, Данте обессилел. Видя, с каким трудом он держится на ногах и ворочает языком, можно было предположить, что он перебрал со своими каплями и пилюлями, однако в действительности на нем сказывалось крайнее переутомление. Чтобы уговорить Данте прилечь на диван, Коломбе пришлось разрешить ему курить в квартире. Уже через несколько минут она вынула окурок из пальцев его болтавшейся над полом больной руки. Но оказалось, что он еще не уснул.

– С каким парнем ты ужинала вчера вечером? – с закрытыми глазами промямлил Данте.

– Почему сразу «с парнем»? Может, ко мне женщина заходила.

– Короткие каштановые волосы, на бумажных салфетках ни помады, ни тональника, бутылка вина… – пробормотал он.

Коломбе стало смешно.

– Ты когда-нибудь перестанешь везде совать свой нос?

– Я не специально.

– Отличное оправдание. Это был Энрико.

– Ублюдок?

Коломба вспомнила, сколько раз жаловалась на него Данте.

– Он самый.

– Хорошо хоть он здесь не спал. Значит, ты еще не совсем пропащая, – почти неслышно сказал Данте и начал тихонько похрапывать.

В окно задувал влажный ветер, так что Коломба накрыла его пледом и сняла с него ботинки. Оба носка оказались дырявыми. Странно – хотя Данте частенько выглядел так, будто только что вышел из лондонского клуба восьмидесятых, он всегда тщательно ухаживал за своей одеждой. Взгляд Коломбы упал на потертый ворот его рубашки.

«Что с тобой, Человек из силосной башни?» – подумала она.

Стараясь не шуметь, Коломба подхватила рюкзачок, заменявший ей сумку, и вышла из квартиры. Через полчаса она заскочила в бар «Розати» на площади Пополо, купила сэндвич с креветками и майонезом и умяла его, сидя на ступенях у египетского обелиска. Этим поздним утром площадь выглядела не слишком оживленной: сотрудник расположенного на углу пункта проката сигвеев неторопливо курил в ожидании клиентов, а под бледными лучами солнца неподвижно стоял длинный ряд белых такси.

Коломба заставила себя подняться, выбросила обертку в переполненный мусорный бак и быстро прошла несколько сот метров, отделяющих ее от конторы адвоката Минутилло. Как и все в Риме, величавое старинное здание, где находился его офис, давно нуждалось в ремонте – особенно скрипучий сетчатый лифт, натужно взбиравшийся на верхний этаж.

Ей открыла Эмануэла, секретарь Минутилло. Эта женщина с пирсингом была ровесницей Коломбы.

– Госпожа Каселли, как приятно вас видеть! – воскликнула она. – Господин адвокат вас ожидает?

– Нет, но я надеюсь, что он сможет уделить мне минутку.

– Я сейчас же сообщу, что вы здесь, а пока устраивайтесь поудобнее. Я принесу вам кофе. Но предупреждаю, что с кофе господина Торре ему не сравниться.

Коломба улыбнулась: Эмануэла всегда поднимала ей настроение.

– Спасибо, но на сегодня с меня хватит кофеина, – сказала она и села в приемной.

Через десять минут к ней вышел мужчина, похожий на помолодевшего лет на двадцать Джереми Айронса. Они обменялись рукопожатием.

– Госпожа Каселли, прошу, – сказал Минутилло и провел ее в отделанный темным деревом кабинет, заставленный книгами и юридическими томами. Устроившись за ореховым столом, он знаком пригласил ее присесть. – Чем могу быть полезен?