Арне Даль - Глушь

Они уже приближались к опушке, до тропинки оставалось не больше двух-трех метров. Самое ближнее дерево задрожало. Лес словно распахнулся. Кто-то выскочил из него с пугающей скоростью.

«Рейне Даниэльссон, – промелькнуло в голове Ди, и она занесла руку с камнем. – Ты ни за что не получишь мою дочь. Я буду драться, пока от меня не останется только одна разящая рука с камнем».

Ветки раздвинулись, и все произошло моментально, но в то же время словно в замедленной съемке.

Из леса появилось какое-то существо. Оно остановилось, угрожающе посмотрело на Ди, в глазах у него читалась смерть.

Вокруг существа собрались детеныши, четыре кабаненка вокруг огромной свиноматки. Обе матери постояли какое-то время, уставясь друг на друга, не сводя друг с друга глаз.

Было такое впечатление, что обе они узнали друг в друге мать. Мать, от которой зависит вся жизнь на Земле. Мать, которая пойдет на что угодно ради детеныша.

Свинья издала хрюканье, похожее на вой. Потом резко развернулась и побежала в лес. Поросята вприпрыжку последовали за ней.

Ди постояла еще какое-то время. Наконец, она заметила, что сжимает руку Люкке слишком сильно. Она ослабила руку.

Но от мысли выбросить камень она отказалась. Только когда они окажутся в безопасности в автомобиле.

– Какие они милые, – воскликнула Люкке и подпрыгнула от радости.

Воскресенье, 22 ноября, 16:58

Она совсем не любила темноту. В ней водились звери, чудища. Они ползали вокруг нее, невидимые, ветви деревьев дрожали. В любой момент в полумраке коридора на нее мог наброситься неизвестный монстр.

Преступники не отдыхают даже в воскресный вечер. Поэтому многие части здания полиции в Стокгольме были освещены, и там кипела жизнь. И так было весь путь от входа: светло и шумно. Однако, выйдя из лифта, она оказалась в темноте и тишине и могла видеть коридор всего на несколько метров вперед. И тем не менее была какая-то своеобразная логика в том, чтобы не искать выключатель. Она находилась в мире двойной игры, здесь царила темнота, здесь хозяйничали чудища.

На двери был кодовый замок. Она знала, поднося к нему карточку, что оставит след, что это рискованно. Все лучи прожекторов могут оказаться направлены на нее, она привлечет к себе всеобщее внимание.

И все-таки она провела карточкой и открыла дверь.

В полицейском архиве было так же темно, как в коридоре, длинные ряды полок терялись где-то в бесконечности. Она сделала несколько неуверенных шагов по направлению к стойке. Только подойдя довольно близко, она обнаружила, что там кто-то сидит и смотрит на нее.

Когда ей навстречу поднялся мужчина лет пятидесяти с небольшим, ее поразило, какое у него одутловатое от алкоголя лицо.

– Робертссон? – спросила Ди, не узнавая собственный голос.

Мужчина долго пялился на нее с безразличным видом. Потом произнес:

– Ксива?

«Только этого не хватало», – подумала Ди и протянула свое служебное удостоверение. Он прочитал и прошипел:

– НОО, охренеть. И чем не угодила уголовная полиция?

– Реорганизация, – ответила Ди, толком не понимая, зачем.

– Я тебя узнал, – сказал Робертссон, изучая ее через красные щелочки, служившие ему глазами. – Ты была в Орсе, да? Тогда ты была красотка, реально секси. И что с тобой теперь стало?

Ди с первого мгновения решила, что никакая болтовня этого пьянчуги не сможет на нее хоть сколько-нибудь повлиять. Поэтому она хранила стоическое молчание.

Робертссон продолжал:

– Сейчас хоть буфера у тебя стали побольше. Как утешительный приз среди упадка.

Ди внушала себе, что ее молчание по-прежнему выражает стоицизм. А не ненависть.

– У тебя для меня что-то есть? – поинтересовался Робертссон.

– Только если у тебя есть кое-что для меня.

Он кивнул. Потом помотал головой, наклонился куда-то под стойку и выудил черный пластиковый пакет. Тот был заполнен наполовину, выглядел тяжелым и характерно громыхал, когда его трясли.

Ди сунула руку во внутренний карман куртки, достала конверт и протянула Робертссону.

Он взял конверт, разорвал его и начал пересчитывать пятисотенные купюры.

– Это начинает напоминать конвейер, – сказал он.

Ди посмотрела на него и спросила:

– На что ты намекаешь.

– Плюнь и забудь, – ответил Робертссон, убрав деньги обратно в конверт и засунув его во внутренний карман.

Он снова наклонился, поднял пакет и положил его на стойку.

Взяв пакет, Ди заглянула внутрь.

В нем были сложены старые видеокассеты.

Сверху лежал порнофильм, скорее тридцати-, чем двадцатилетней давности. Ди достала его, посмотрела на обнаженные фигуры на обложке и повернулась к неухоженному мужчине за стойкой.

– Обучающий фильм, – ухмыльнулся Робертссон. – Похоже, тебе пригодится.

В этот момент Ди решила, что дни Рикарда Робертссона в полиции сочтены.

Вторник, 30 октября 2007, 15:25

(Восемью годами ранее.)

Они пили кофе в импровизированной комнате отдыха в гостинице, которая к всеобщему удивлению отлично справлялась с ролью штаб-квартиры полиции. Скоро им придется вернуться к работе, их ждал следующий объект изучения. У кофе был привкус мертвечины, ни больше ни меньше, как будто в нем плавал недельной давности труп.

Молодой инспектор уголовной полиции рассматривал свою новую коллегу. Они работали вместе второй день, до абсолютной лояльности и доверия было еще далеко, и он пока не привык к гибкой грации этого маленького тела. Рядом с ней он чувствовал себя ужасно неуклюжим.

Когда она с гримасой отвращения осушила чашку и подняла на напарника взгляд, в котором одновременно светилось любопытство и требовательность, его осенило.

Глаза как у олененка.

– Знаешь, я, пожалуй, буду называть тебя Ди.

– Меня зовут Дезире, – хмуро ответила она. – А тебя Сэм. И нам пора вернуться к работе.

– Вообще-то меня зовут не Сэм, а Самуэль. Но мы не можем зваться Самуэль и Дезире, это подходит паре сыскарей-неудачников. Зато Сэм и Ди звучит шикарно.

– Ты ко мне случайно не подкатываешь? Если так, то ты чокнутый, Сэм. Я замужем, ты женат, у нас обоих маленькие дети детсадовского возраста. На фоне тебя чертов Робертссон покажется монахом. Сколько бы он ни размахивал своим каталогом эскорт-услуг.

– Я не женат, мы просто вместе живем. Фрейя считает, что регистрировать отношения не обязательно.

– Зато у тебя двое детей, а у меня всего один.

– Ну ладно. Но я все равно буду называть тебя Ди.

– Да пошел ты, – огрызнулась Ди и открыла дверь. С гибкостью олененка.

Комната не была обычной допросной. Она была вытянутой, больше напоминала приемную, которую отель использовал как офисное помещение. Казалось, они целую вечность шли по направлению к паре, сидевшей у письменного стола. Это были женщина в белом медицинском халате и молодой мужчина, на которого оба новоиспеченных инспектора и направили все свое внимание.