Стефан Анхем - Жертва без лица. Девятая могила

– Подожди. Давайте попытаемся рассуждать логически, – слово взял Муландер. – Об аварии мы знаем точно только то, что она произошла вчера вечером в 17:38 на трассе Е6. Был ли преступник на месте или установил что-то в машине, покажет мое расследование. Что касается библиотеки, Коса уже определил время наступления смерти?

– Между тремя и пятью вечера, – сказала Тувессон.

– Понятно. Положим, он разрезал ее примерно в час – в половине второго, а спустя час-полтора она умерла. У него было много времени, чтобы успеть сделать что-то еще.

– Как бы то ни было, мы можем констатировать, что он опять взялся за свое. И даже перевыполнил норму, – сказала Тувессон. – Давайте сравним с Йоргеном и Гленном. В чем, например, виновата Эльза Халлин?

– По словам одной из ее коллег, у нее был острый язык, – ответила Лилья.

– Так, значит, она тоже занималась травлей, только словесной? Во всяком случае, это соотносится с вырезанным языком. – Тувессон повернулась к Утесу. – Никто в классе не упоминал это?

– Нет, не так буквально, – Утес листал свои документы. – О ней только сказали, что она задирала нос.

– А кто это сказал?

– Камилла Линд е н.

Тувессон вздохнула.

– Понятно. А что говорила о ней Эльза Халлин?

– Только то, что она обычно стояла и смотрела, как Йорген и Гленн издеваются над Клаесом.

– Но к аварии это не имеет отношения.

– Нет, по крайней мере, на данный момент.

– От Сета Корхедена по-прежнему ничего? – спросила Тувессон и посмотрела, остался ли еще кофе в термосе.

– Нет, – ответила Лилья. – Но мне подтвердили, что 15 июня он сел на самолет до Памплоны, а сегодня вечером должен вылететь домой из Сантьяго-де-Компостелы.

– Может быть, он проделал путь святого Иакова? – предположил Утес.

– Или создал видимость, – отозвался Муландер. – Он мог с тем же успехом вернуться обратно на машине.

– Что он там написал в шкафчике? – спросила Тувессон.

– «Никто меня не видит. Никто меня не слышит. Никто даже не издевается надо мной».

– Никто даже не издевается надо мной. Соответствует теории Риска о мхе. – Тувессон остановилась и посмотрела коллегам в глаза. – Так преступник воспринимает самого себя – в тени Клаеса Мельвика, над которым хотя бы издевались.

– Да, с ним так и хочется поменяться, – заметил Утес.

– Нам легко говорить. Вопрос только, что на самом деле хуже? Когда над тобой издеваются или когда тебя полностью игнорируют и относятся к тебе как к воздуху?

– Ты хочешь сказать, что как раз это он и хочет изменить? – спросила Лилья.

– Именно. В этом все и дело. Он хочет стать кем-то. С кем надо считаться. Кого нельзя игнорировать. Кого никто никогда не сможет опять забыть.

– Но тогда он должен назваться, – сказал Утес. – Какой смысл быть известным, когда никто не знает, кто ты?

– Зависит от того, какая ему нужна известность, – заметил Муландер. – Предположим, мы или он сам уже сейчас назовем его имя. Конечно, это будет во всех заголовках. Но через несколько лет все наверняка уляжется и забудется, и когда он отсидит свой срок, никто больше не будет знать, кто он. Поэтому ему надо продолжать делать свое дело.

– Именно, – кивнула Тувессон. – Он творит миф о самом себе. Показывает всем, какой он хитроумный и непобедимый, что даже полиция никак не может его остановить.

– Получается, он лишает жизни своих бывших одноклассников, чтобы самому стать бессмертным, – сказала Лилья. Остальные кивнули. – И скольких ему надо убить, чтобы ему это удалось?

– Тебе нужно знать количество? – спросила Тувессон.

– Да. Сколько должно умереть, чтобы он пробился сквозь фоновый шум и его никогда не забыли?

– Вспомни школу «Колумбайн», – привел пример Муландер. – Тогда погибли двенадцать учеников и один учитель. Мы до сих пор это помним.

– Ты хочешь сказать, что он должен дойти до тринадцати человек?

Муландер покачал головой.

– К сожалению, думаю, теперь этого не хватит. В Колумбайне произошло первое массовое убийство в школе. Все последующие убийства такого рода забылись меньше, чем через полгода. И даже если этот преступник не имеет себе равных по части способов убийства, он, тем не менее, просто еще один серийный убийца, а таких мы уже видели. Другое дело, если он дойдет до восемнадцати-двадцати человек.

– Это же целый класс.

Муландер кивнул, и за столом воцарилась тишина.

– Вижу, что настроение у всех на высоте.

Все повернулись и увидели в дверях Фабиана Риска. Он стоял слегка наклонившись вперед и опираясь одной рукой на о дверной косяк.

– Фабиан? Что ты здесь делаешь? И где твое полицейское прикрытие? – Тувессон подошла к Фабиану, но он предупреждающе поднял руку.

– Я знаю, кто это. – Он вошел в комнату и осмотрел распечатанные граффити, украшающие стены. – Ой, здесь кто-то потрудился.

– Фабиан, что ты…

– Я нашел его. Вот он. Смотрите, – Фабиан подошел к доске, где висела увеличенная фотография класса, и ткнул указательным пальцем прямо над Клаесом. – Он был здесь все время. Прямо перед нашими глазами.

Тувессон и остальные окружили Фабиана и принялись разглядывать фото.

– Это же Клаес, – Утес обернулся к Фабиану, – Фабиан, Клаес мертв.

– Нет, не Клаес, а тот, кто стоит прямо за ним. Вот волосы этого парня.

– Дайте-ка посмотреть, – сказал Муландер и протиснулся вперед с лупой. Он изучил фото, а потом повернулся к остальным и кивнул. – Он прав.

– К сожалению, его имя не подписано, – сказал Фабиан.

– Пожалуй, тут нет ничего удивительного, – заметила Лилья. – Его без сомнения легко пропустить.

– Но в таком случае он должен быть в списке отсутствующих, – предположил Утес.

– Да, пожалуй.

– Но с точки зрения логики, – подхватил Муландер, – он ведь явно был там, и поэтому не значился отсутствующим.

– Понятно, иными словами он должен быть в каком-нибудь альбоме других классов, – сказала Тувессон, и Фабиан кивнул.

– Именно поэтому я сейчас здесь, – Фабиан повернулся к Утесу, который развел руками.

– Все, с кем мы связывались, обещали искать, но пока никто ничего не нашел.

– Может быть, его имя по ошибке попало куда-то в другое место? – сказала Лилья и принялась листать альбом.

– Со мной один раз так было, или, точнее, со всем нашим классом, – сказал Утес. – По-моему, мы тогда учились в пятом классе. Наши имена перепутали с именами третьеклассников. Меня вдруг стали звать Рагнаром Блумом, и до окончания средней школы дразнили Цветочком [34] Фамилия Блум происходит от шведского слова blomma, цветок. , – со смехом продолжил Утес. – Другого парня обозвали Гретой и стали дразнить Конфетой.

– Фабиан, что с тобой? – прервала рассказ Тувессон.

Она подхватила Фабиана, который терял равновесие и, похоже, мог в любой момент упасть в обморок. На выручку пришел Муландер, и вместе они усадили его на стул.