Стефан Анхем - Жертва без лица. Девятая могила

– Хорошо. Значит, с этим все, – продолжил Слейзнер. – Как идет расследование? Вы пришли к чему-то, о чем мне следует знать?

С ее стороны было бы должностным преступлением совсем не упоминать о снимке преступника. Вместе с тем, фото надо напрямую отослать шведам. А Слейзнер до сегодняшнего дня запрещал это и всячески этому препятствовал. Она решила проверить его.

– Мне кажется, он есть у меня на снимке.

Выражение лица Слейзнера изменилось.

– Правда? И как тебе это удалось?

Дуня рассказала об изысканиях Кьеля Рихтера, которые показали, что преступник забрался к раненому полицейскому через крышу, и, насколько она поняла, находился в одной комнате ожидания вместе с журналистами.

– Потрясающе, Дуня. Хорошо сработано.

– Предлагаю послать это шведам и посмотреть, что они скажут, до того, как мы что-то предпримем, – сказала Дуня.

– Хорошо, если хочешь. – Он обошел вокруг и сел перед ней на край стола. – Дуня, я действительно имею в виду то, что сказал. У нас с тобой с самого начала не заладилось, и, в основном, по моей вине. Ты все время была прекрасным полицейским, и с этого момента я хочу, чтобы ты продолжала им быть. И если ты считаешь, что надо послать снимок шведам, так и будет.

Дуня кивнула и встала.

– И еще.

Она обернулась.

– Как я понял, ты просила Хаммерстена принять тебя. Если ты не против, я пойду с тобой.

Дуня не знала, что ответить, только заметила, что кивнула.

Тридцать семь… тридцать восемь, считала она про себя и остановилась, чтобы чуть-чуть передохнуть. Она уже запыхалась и почувствовала, что тонкая блузка пропиталась потом. Оказалось труднее, чем она думала, хотя она и опиралась на костыли. После четырех таблеток цитодона она почти не испытывала боли. В больнице ей предписали постельный режим минимум на неделю, чтобы исключить риск новых кровотечений. Проблему кровотечения она решила с помощью больничной пеленки и трех бинтов. Двое ее полицейских охранников настаивали на том, чтобы подняться вместе с ней, но после длительных препирательств согласились остаться внизу и охранять вход.

Она продолжала идти по круговой лестнице, допивая сок, купленный в газетном киоске на площади Стурторгет. Она жалела, что не купила бутылку побольше. На самом деле, ее-то она и хотела, но поскольку литровая бутылка стоила столько же, она купила маленькую назло. Кому и зачем? Скоро ничего не будет играть никакой роли.

Пятьдесят девять.

Шестьдесят. До самого верха ей осталось восемьдесят шесть ступеней.

Шестьдесят один.

Она взбиралась на башню Чернан второй раз в жизни. Первый раз она приходила сюда с одноклассниками, когда ей было тринадцать. Тогда им пришлось заходить в разные залы, смотреть на картины и слушать, как датчане в начале XIV века построили башню высотой тридцать пять метров, чтобы вместе с замком Кронборг наблюдать за устьем Эресунна и защищать его. Но ее и остальных школьников интересовало только одно: как можно быстрее посчитать ступеньки до самого верха.

Первым наверх забрался Гленн Гранквист. Он насчитал сто тридцать девять ступенек и ошибся. Она помнит это, как вчера. Может быть, потому что на самом деле первой поднялась она и прокричала правильное количество ступенек. Сто сорок шесть. Не больше и не меньше.

Семьдесят четыре.

Она вспоминала свои последние школьные годы как самые лучшие в жизни. Тогда она была на высоте. У нее были пятерки по всем предметам, и тем не менее, она была одной из самых популярных в классе. Тогда к Ингеле Плугхед прислушивались. Она собиралась стать одним из лучших адвокатов в стране и вкладывать всю свою энергию в помощь самым слабым, оказавшимся на дне общества. Она без проблем поступила на юридический факультет Лундского университета и влюбилась в студенческую жизнь с первой минуты.

Сейчас она не понимала, как могла так хорошо учиться. Ни один вечер не проходил без вечеринки, причем каждая последующая была еще безумнее, чем предыдущая. Сегодня она до седьмого пота танцевала в студенческом землячестве Вестгета, а уже завтра в костюме Дамы с поленом отплясывала на вечеринке в стиле «Твин Пикс». Через два с половиной года влюбленности пришел конец.

Сто тринадцать.

Возвращаясь домой после поздних посиделок в землячестве Мальме, она наткнулась на Герхарда Кемпе, преподавателя по гражданскому праву. Он вызвался проводить ее до общежития. По дороге они обсуждали большую разницу в зарплатах между мужчинами-юристами и женщинами-юристами.

Герхард считал, что главным образом это объясняется тем, что мужчины лучше умеют себя подавать и знают себе цену. Сама она доказывала, что не играет никакой роли, как женщины себя подают. Они все равно получат зарплату ниже, чем у мужчин. Сегодня она, пожалуй, готова с ним согласиться.

Когда они дошли до корпуса Спарта, где она жила, он предложил выпить перед сном. Она отказалась, сказав, что сейчас алкоголь нужен ей меньше всего. После этого все произошло так быстро, что у нее остались только обрывочные воспоминания.

Сто двадцать шесть – Сильный удар в лицо, упала.

Сто двадцать семь – Ударилась головой об асфальт. Везде его руки.

Сто двадцать восемь – Пыталась царапаться, высвободиться, закричать.

Сто двадцать девять – Новый удар, выбиты передние зубы. Привкус крови.

Сто тридцать – Треск разорванных трусов.

Сто тридцать один – Настойчивые толстые пальцы лезут вверх.

Сто тридцать два – Сдалась, позволила ему продолжить.

Сто тридцать три – Перевернул ее на живот.

Сто тридцать четыре – Потянул за волосы, боль в анальном отверстии.

Сто тридцать пять – Предупредил, что будет, если она кому-то расскажет.

Сто тридцать шесть – Затихающие вдали шаги.

Она как можно быстрее одолела последние ступени и вышла на свет. Легкий бриз охладил ее вспотевшее тело.

Помимо нее там была голландская семья, двое взрослых и двое детей. Она не понимала, о чем они говорят, но догадалась, что дочь клянчит деньги на подзорную трубу, а сын все время порывается перелезть через край.

Она встала в самый дальний угол, подальше от семьи, и ее поразило, какой прекрасный вид открывается отсюда. Она не помнила, чтобы этот вид произвел на нее такое же впечатление тогда, когда она была здесь с классом. Обычно все бывает наоборот: в детстве все кажется больше, круче, значительнее. Но в тот раз ее мысли были поглощены другим.

Как всегда, Йорген и Гленн не могли оставить Клаеса в покое – они подняли его на край стены, угрожая столкнуть его с башни. Она до сих пор слышала его голос. Как он умолял и просил их прекратить. Один за другим на башню поднимались запыхавшиеся одноклассники, сообщая количество ступеней. Но стоило им понять, что происходит, как они поспешно переходили на другую сторону и притворялись, что любуются видом.