Донато Карризи - Девушка в лабиринте [litres]

Тысячи глаз одновременно были направлены на него. Высокие стены, лишенные окон, сплошь покрыты фотографиями человеческих лиц.

Бруно сразу отметил, что эти изображения не безлики, как фотороботы разыскиваемых преступников. Люди на фотографиях представали веселыми, чаще всего их снимали в каких-то особых, праздничных обстоятельствах – в день рождения, во время поездки, на Новый год. Непонятно, зачем были выбраны именно эти. Логичнее было бы поместить, например, фотографии с документов. Или любой кадр, где черты лица не изменяла улыбка.

К каждому изображению прилагалась табличка. Имя, место, где человека видели последний раз, дата исчезновения. Там были женщины, мужчины, старики. Но больше всего обращали на себя внимание дети. Не существовало различий ни по признаку пола, ни по конфессии или по цвету кожи: Лимбом правила абсолютная демократия молчания.

Частный детектив вошел в зал, сделал несколько шагов, глаза следили за ним со стен. Бруно чувствовал, что, несмотря на радость, запечатленную на лицах, эти люди ему завидуют. Он сам скоро перейдет в мир теней. Но в отличие от них будет знать, что умер.

Зато обитатели Лимба понятия не имеют, что с ними. Они живут и умирают каждый миг в памяти тех, кто все еще ждет. И поэтому не находят покоя.

Его размышления прервал гулкий, все усиливающийся топот. Бруно отступил в страхе: из двери в дальнем конце зала галопом выскочил какой-то зверь и устремился к нему. Но издали послышался голос:

– Хичкок, место.

Повинуясь команде, здоровенный лохматый пес резко остановился и сел перед Бруно. Через несколько секунд в освещенном проеме той же самой двери показался высокий силуэт.

– Я чем-то могу вам помочь?

Дженко узнал спецагента, с которым говорил по телефону, когда позвонил в Лимб и запросил дело Робина Салливана.

– Агент Бериш? – спросил он.

Тот выступил вперед. В руке он держал бутылочку воды: в помещении стояла удушающая жара. Он опять был одет с непривычной элегантностью: синий костюм, яркий галстук.

Совсем не похож на полицейского, подумал Бруно.

– Моя фамилия Дженко, я – частный детектив.

– Да, я – Саймон Бериш, – представился тот, пристально вглядываясь в пришедшего. – Вы хорошо себя чувствуете?

Как бы не так, хотелось бы ему ответить.

– Я знавал и лучшие дни.

Бериша, казалось, удовлетворил ответ.

– Проходите, пожалуйста.

И он вместе с псом повел Бруно к кабинетам.

– Немного у вас персонала, – подметил сыщик, бросив взгляд на два пустых письменных стола. Ничего удивительного: Лимб – незавидное место, если учесть процент дел, которым суждено остаться нераскрытыми.

– Я не работаю здесь, – уточнил Бериш. – В последнее время прихожу, чтобы чем-то помочь, по крайней мере разобраться с корреспонденцией, – объяснил он, быстро направляя гостя в третью комнату.

Дженко, однако, понял, что полицейский пытается его от чего-то отвлечь. Перед тем как войти, он остановился у доски, где были собраны материалы текущего расследования.

Спиралью вилась дорожная карта, пестрели разные заметки и фотографии мест, сыщику совершенно неизвестных. Опорой всему служили руины мельницы, заброшенной после пожара. Под фотографией красовалась подпись красным фломастером: «Место, где ее видели последний раз».

Глядя на причудливую композицию, Бруно не сразу заметил, что Бериш стоит за его спиной.

– Кто эта пропавшая женщина?

– Мы пока не уверены, что она пропала без вести, – ответил полицейский. – Заведующая Лимбом проводит расследование под прикрытием.

Бруно обернулся в изумлении.

– Мария Элена Васкес, – припомнил он.

– Мила, – поправил Бериш.

Дело Подсказчика, похищенные изувеченные девочки – вот в какой связи он слышал это имя. События разворачивались несколько лет назад [4] Эти события описаны в романе Карризи «Подсказчик». , и Мила оказалась вовлечена в следствие. В единый миг Дженко все понял: пререкания Бериша с Бауэром и Делакруа, при которых он присутствовал, ссору возле полицейского участка, упреки спецагента, адресованные коллегам. «Когда вы наконец начнете ее искать?» – спросил он и не получил ответа. Похоже, Бериш в одиночку занимался этим делом.

– Так вы, говорите, частный детектив, – произнес полицейский, проводя гостя в другую комнату.

Дженко прошел, уселся перед письменным столом, напротив Бериша, который уже занял свое место. Пес улегся у его ног.

– Не стану ходить вокруг да около, агент Бериш, – начал Бруно решительно еще и потому, что в его распоряжении времени оставалось мало. – Перед тем как обратиться к полицейским, я обычно готовлю почву. – Весь фокус в том, чтобы сделать вид, будто ты в них не нуждаешься, наоборот, они нуждаются в тебе. – Но за сведения, которые мне сейчас нужны, мне нечего предложить взамен.

– Ценю вашу искренность.

– А я – сердечность, с которой вы меня приняли.

– Мы тут непривередливы, – улыбнулся Бериш. – Доктрина агента Васкес состоит в том, чтобы сотрудничать всегда и со всеми. В отличие от других отделов Управления дела в Лимбе лежат годами, нисколько не продвигаясь. Не хватает средств, ресурсов, политической воли, чтобы вплотную заняться пропавшими без вести. Ведь в большинстве случаев битва проиграна заранее. А проигрывать не любит никто.

Дженко это понимал. Пятнадцать лет назад он взял на себя дело Саманты Андретти, хотя и думал, что она мертва.

– Я занимаюсь пропавшим без вести в середине восьмидесятых годов десятилетним мальчиком по имени Робин Салливан.

Бериш собирался уже вырвать листок из блокнота, чтобы записать данные, но замер на месте.

– Р. С., – вспомнил он. – Так это вы звонили ночью… – Впрочем, полицейский, похоже, не был особенно удивлен.

– Простите, что выдал себя за агента Бауэра, – покаялся Дженко. – Но ведь вы сразу поняли, правда? И все равно мне помогли…

Бериш долго вглядывался в него, потом расхохотался.

– Бауэр – дерьмо, – заявил он. – И я знаю, каково иметь дело с тупоголовыми коллегами.

Возможно, Бериш надеется подключить его к делу Милы Васкес, подумал Дженко. В лагере посреди болот он жаловался Делакруа: «Никто больше не отвечает на мои звонки» – вот что он сказал. Может быть, поэтому и оказывает услуги частному сыщику.

– То есть вы снова поможете мне?

Полицейский кивнул.

– Кажется, в прошлый раз по телефону мы выяснили, что тайна исчезновения разрешилась через три дня, когда мальчик неожиданно вернулся. Что еще вы хотите знать?

– По возвращении Робин был уже не таким, как прежде, – начал рассказывать Бруно. – Родители предпочли отказаться от проблемного ребенка со странными отклонениями и порывами: мальчик настолько изменился, что его трудно было узнать. В конце концов его отдали в приемную семью. – «Дети тьмы», – вспомнил он. Если верить Тамитрии Уилсон, отец и мать Робина не очень-то любили сына. – Никто не понял, что монстр исподтишка завладел им изнутри. – («Его заразила тьма», – сказала старуха с фермы.) – Тень, которая на него пала, сгущалась от того, что Робин испытал в детские годы: заброшенность, равнодушие, насилие – вот питательная почва, на ней и возросло то зло, что он сотворил впоследствии.