Геннадий Сорокин - Лагерь обреченных

Она наклонилась и нежно чмокнула меня в губы.

Хорошо прикидываться лежачим больным! Поцелуи сами к тебе идут: то Марина, то Наташка. Потенция только исчезла, а так – не жизнь, а малина!

– Наташа, нам надо поговорить кое о чем прямо сейчас. Скажи, тебя уже допрашивали? Ты про золото Нельки Паксеевой ничего им не сказала? Наташа, про золото молчи, иначе меня обвинят во всех смертных грехах.

Мы еще посидели, поговорили. Прощаясь, Наталья сказала:

– Когда я после взрыва пришла в себя, то увидела твои глаза – огромные, вполовину неба… Потом ты на мне сознание потерял, и, пока врачи не появились, я у тебя рану на ребрах пальцами зажимала.

– Откуда ты узнала, что надо делать?

– Ты сам мне об этом сказал: «Наташа, моя душа стартует к звездам, но, если ты хочешь, чтобы я вернулся, зажми мне герметично дырку в боку. Приедут врачи, скажи им, что у меня пневмоторакс».

Наталья отвернулась, платком промокнула глаза, шмыгнула носом.

– Не обращай внимания, сейчас пройдет… Андрей, я после взрыва несколько ночей вообще не спала, в каком-то бреду пребывала: мне наяву являлись звезды, кометы, ты, отец, учитель, его пистолет. Потом взрыв – все в крови, и ты шепчешь про полет в космос. – Она невесело улыбнулась. – Андрюша, как там, возле звезд, папу не встречал?

– Придет время – встретимся. Нас там неплохая компания подберется: я, старик Кусакин, твой отец. Нам в одном направлении лететь, будет о чем поболтать по дороге.

Наталья поцеловала меня и ушла.

Инга никому моей родственницей не представлялась. На вахте санитарки без лишних вопросов выдали ей белый халат и разрешили пройти.

Для разговора с Ингой я вышел в холл, подальше от посторонних ушей.

– Инга, возьми ключ от моей комнаты и забери в шкафу робота. Отдашь его сыну, пускай играет, как будто ничего не случилось. О наших разговорах про учителя никому не говори. Все поняла?

По вечерам пациенты в больнице были предоставлены сами себе. Выздоравливающие пытались флиртовать с медсестрами, только начинающие лечение собирались в холле обсудить особенности болезней легких. Я в такие вечера вновь и вновь возвращался к событиям в Верх-Иланске.

По большому счету в том, что учитель взбесился, виноваты руководство прокуратуры и КГБ. Никто ведь не захотел расследовать убийство Дегтярева, и Седов понял, что если следственные действия не проводятся, то виновный уже определен и все ждут подходящего момента, чтобы скрутить ему голову. Последней каплей стал мой визит к нему в кабинет. Я проник в святая святых внутреннего мира учителя, и он сорвался с катушек. А мог бы убежать! Далось ему это Нелькино золото.

Дни шли за днями, время близилось к выписке, и я почувствовал, что организм восполнил кровопотерю и ко мне вернулась потенция. Это радостное событие я решил отметить ярким незабываемым действием. Незаметно от медперсонала я стащил на сестринском посту ключи от душа и стал дожидаться Марину. Она пришла после ужина, принесла сок и яблоки.

– Марина, – зашептал я ей на ухо, – я весь горю от желания! Пошли, я знаю здесь одно классное местечко, где мы сможем уединиться.

– Ты что, с ума сошел? – запротестовала она.

– Марина, пошли в душ! Марина, здесь обычай такой: перед выпиской все ходят в душ. Марина, я же не буду за медсестрами бегать, когда у меня ты есть!

– Никуда я не пойду, даже не выдумывай!

От сестринского поста раздался голос:

– Куда ключи от душа подевались, никто не видел?

Марина с облегчением выдохнула:

– Иди отдай людям ключи, а то скандал будет.

После выписки я и Казачков проходили военно-врачебную комиссию. Мне разрешили продолжить службу, Вадима Алексеевича комиссовали.

«Куда же теперь податься? – сокрушался он. – На пенсию по инвалидности не проживешь, а на работу меня, искалеченного, никуда не возьмут. Представь, врачи запретили мне поднимать больше пяти килограммов! Как жить в сельской местности, если ведро воды поднять не можешь?»

Казачков напрасно переживал насчет работы. По ходатайству председателя райисполкома его назначили директором верх-иланского ДК.

В декабре меня вызвали в областное управление уголовного розыска. После московской проверки весь руководящий аппарат УУР сменился. Должность начальника управления занял полковник Хомяков, выходец из Новосибирской области. Все предыдущее начальство ушло на пенсию.

– В первую очередь хочу спросить: как твое здоровье? – Хомяков отложил в сторону мое личное дело, подозвал к себе кадровика.

– Здоровье в полном порядке, товарищ полковник! – бодро отрапортовал я.

Не стану же я ему говорить, что после каждого резкого движения ребра сводит от резкой боли и временами невозможно глубоко вздохнуть. Вместе с осколком у меня удалили сегмент легкого, так что в физическом плане я уже никогда не буду прежним пышущим здоровьем молодцом.

– Вот это что? – Хомяков пальцем указал кадровику на бланк с проектом приказа. – Это я должен подписать?

Полковник разорвал приказ на четыре части:

– Через двадцать минут – новый приказ на подпись. Последним пунктом в нем внесите выговор для себя и запомните: в моем управлении лентяям и разгильдяям не место! Вот он, – Хомяков ткнул в мою сторону рукой, – стоял у бандита под прицелом и с честью выполнил свой долг. Если он в бумагах допустит неточность, ему это простительно. Он оперативный работник, его дело – преступления раскрывать, а ваша обязанность – в документах порядок поддерживать.

Кадровик закивал головой, как китайский болванчик, и, пятясь задом, вернулся на место.

– Здоровье, говоришь, хорошее? – вспомнил обо мне начальник управления. – Главное здоровье у сыщика должно быть в голове, а все остальное – вторично. С головой у тебя все в порядке, так что пора двигаться дальше. Я предлагаю тебе должность заместителя начальника уголовного розыска Кировского РОВД. По годам ты еще молод на майорской должности сидеть, а по поступкам – в самый раз. Вернешься в город?

Вместо того чтобы заорать на весь кабинет «Да! Да! Да!», я промямлил:

– Мне жить негде в городе.

– Это не проблема. Я разговаривал с первым секретарем Кировского райкома партии. Он тебе по льготной очереди гостинку готов предоставить. Хорошие работники всем нужны! Готовься, с понедельника приступишь к работе на новом месте.

Так закончилась моя ссылка в Верх-Иланске, и я вернулся в город.

Под ногами скрипел снег, легкий морозец покусывал щеки, было безветренно и солнечно. Я и Неля Паксеева шли к центру поселка.

– У меня справка есть, – соврала она, – я психически ненормальная, так что судить меня никто не будет. Ты меня зря стращаешь, Андрей Николаевич, я в городе была, у юриста консультировалась.