Геннадий Сорокин - Лагерь обреченных

– Ни у кого ты не была и нигде не консультировалась. Про свою справку оставь рассказ для убогих: я тебя на похоронах видел, ты – не глупышка, ты – стерва. Умная, изворотливая, опасная. Мой долг – нейтрализовать тебя.

– У меня правда справка есть, – упорствовала она.

– Хорошо, Неля! Послушай про справку. За соучастие в убийстве тебя будут судить, но отправят не в зону, а на принудительное лечение. Лечат там лекарством под названием «сульфозин». Ты вскоре полюбишь сульфозин, и он станет для тебя кнутом и пряником в одном шприце.

– Никогда не слышала о таком лекарстве.

– Если бы слышала о нем, мне с тобой было бы не о чем говорить. Итак, тебе присуждают принудительное лечение. В первый же день в больнице, чтобы ты поняла, что попала не на курорт в город Сочи, тебе вколют четыре дозы, так называемый квадрат: по одному уколу в ягодицы и по одному под лопатки. От сульфозина у тебя разовьется дикая мышечная боль, поднимется температура, тебя будет ломать и крутить, как при гриппе. Как только действие лекарства отойдет, его вколют снова. Через неделю тебя переведут на щадящий режим и станут колоть только раз в сутки, но уже не просто так, а за какую-нибудь провинность: не так посмотрела на санитара, уронила ложку в столовой, чихнула при врачах. Скоро ты полюбишь сульфозин – тот день, когда ты не увидишь шприца, ты будешь считать самым лучшим днем в твоей жизни. Пройдет год, и ты станешь покладистой, как овечка. Ты без всякого сульфозина будешь выполнять любые требования медперсонала. Пока ты молодая, санитары будут развлекаться с тобой, как состаришься – станут брезговать. Лет через шесть врачебная комиссия признает, что ты перестала быть общественно опасной, и тебя выпишут из больницы. Ты приедешь в Верх-Иланск, родственники посмотрят на тебя и сдадут в интернат для душевнобольных. Дураки, Неля, они ведь никому не нужны.

Она задумчиво вздохнула, заискивающе посмотрела на меня:

– А если я тебе все расскажу, тогда ты заступишься за меня?

– Нет. Тогда я просто забуду о нашей сегодняшней встрече. Выбирай, Неля, выбирай: или откровенный разговор со мной, или психушка и сульфозин. Вспомни про сына, Неля. Если тебя будут судить, то на свободе ты его увидишь, когда пацан из армии вернется, не раньше.

Она презрительно скривила губы:

– Ой-ой-ой! Испугал! Иди детишек в детском саду пугай, а я уже таких ухарей проходила.

Я похлопал Нелю по плечу:

– Желаю тебе попасть в тюрьме в хорошую камеру! Дурочкой там не прикидывайся, а то бить будут, подумают, что ты над всей толпой издеваешься.

– Погоди! – Паксеева вцепилась мне в рукав. – Чего ты меня дурочкой попрекаешь, а самому слово сказать нельзя! Это ты псих, Андрей Николаевич, а не я. Хочешь узнать, как все было, тогда слушай. В тот день я шла по улице, и меня к себе позвал Ванька Огородов…

– Что-то ты начала не с того краю, – неодобрительно пробурчал я.

Паксеева, не обращая на меня внимания, продолжала:

– Ванька говорит: зайди ко мне, дело есть. Я зашла и забеременела.

– С одного раза забеременела? – усомнился я.

– Да нет, я несколько раз к нему заходила, и вот – залетела! Чую, придется рожать, а отца у ребенка нет. Я к Седову, напомнила ему про золото и говорю: «Если до конца сентября ты на мне не женишься, то я выйду замуж за другого, и все приданое ему достанется». Он стал мяться, мол, нас так быстро не распишут, а я ему говорю: «Для тебя, Толя, в ЗАГСе исключение сделают». Вижу, он весь в сомнениях. Я оставила его в покое, съездила в город и на все сбережения купила три золотых колечка. Дома положила их в раствор куриного помета. Кольца потемнели, покрылись налетом. Я пришла к Седову и говорю: «Всю банку я показать тебе не могу, а вот три колечка из нее я, незаметно от отца, вытащила. Если не веришь, что это золото, съезди к ювелиру в город и проверь». Он съездил и говорит: «Сколько в банке золота осталось?» Я показала половину.

– А три года назад что происходило? Ты ему тогда про золото не рассказывала?

– Три года назад он весь в обломах был. С Наташкой Антоновой попробовал – ничего не получилось, еще к одной подкатил – тот же результат. А со мной у него всегда все получалось, но жениться на мне он не хотел. Тут Серегина свадьба. Седов меня спрашивает: «Откуда у брата деньга на машину?» Я ему про золото рассказала и говорю: «Когда я замуж выйду, мне отец такую же «Волгу» купит». Он повеселел, к отцу подъехал, а тот его послал. Ты меня слушаешь?

– Конечно, слушаю! Продолжай.

– После того турпохода, когда у Седова вышел конфуз с Антоновой, он поехал в город, и там ему нашептали, что, мол, есть в Кисловодске один подпольный лекарь, он за большие деньги может вернуть мужскую силу. Я ему говорю: «Зачем тебе другие бабы, давай вместе жить, у нас же все получается». Он отнекивается, мол, вначале надо пролечиться, а потом о свадьбе думать. Тут Серега на «Волге» прикатил, и я решила: сейчас я тебя на жирного червячка подловлю! Седов на золото клюнул, да отец нам сойтись не дал… Не залетела бы я нынче, я бы о Седове и не вспоминала: мужиков в поселке хватает, есть с кем душу отвести. Но, сам посуди, родится ребеночек, где ему отца искать?

– Учитель бы поверил, что второй ребенок тоже от него?

– Андрей Николаевич, я же не дурочка, сроки считать умею. Поверил бы мне Седов, никуда бы не делся.

– Когда ты ему ультиматум выдвинула?

– Числа так пятого сентября. Вечный огонь уже зажгли, а морковку еще не копали.

– Что же, по числам все совпадает. Неля, а ты не боялась, что, когда обман с золотом вскроется, Седов убьет тебя?

– Ничего бы он не сделал. Я все рассчитала, он бы у меня ручной был, как теленок возле матки. Сам посуди, после отцовского убийства кому бы он на меня пожаловался?

– Не жалко тебе отца?

– А чего его жалеть? Он всю жизнь гулял от матери, на нее руку поднимал, меня поколачивал. Если бы не он, я бы уже три года как с мужем жила.

– Последний вопрос: как ты Седову дала знать, что твой отец пошел в ДК?

– Мне Седов транзистор подарил. Хороший приемник, музыку ловит. Если на нем две кнопки сразу нажать, то к Седову сигнал поступает. Ты у меня этот приемник не заберешь?

Я посмотрел на поношенное пальто Паксеевой, на ее рукавички ручной вязки, на валенки.

– Неля, а что это у тебя живота не видно?

– У меня и в первый раз точно так же было: нет, нет ничего, а потом раз – и выпрыгнул. Андрей Николаевич, ты оставишь мне транзистор?

– Живи, Неля, слушай музыку! О нашем разговоре забудь. Считай, что ты меня сегодня не видела.

Я развернулся и пошел на автостанцию.

Подробнее о причинах «ссылки» Андрея Лаптева в поселок Верх-Иланск – в книге Г. Сорокина «Смерть со школьной скамьи».