Владимир Удовыдченко - Кошмары на улице Купчинской [СИ]

— Ну, с нарушителями правил выгула собак я действительно строг как никогда, но причем здесь спорт не понял?

— А помните Шарикова из книги Булгакова «Собачье сердце» как он котов не любил?

— А ты что еще и книги читаешь? — вновь удивился Серомышин.

— Да зачем книги, фильм такой был еще советский. Так я вот также собак не люблю!

— Тебя что из кота сделали, как Шарикова из собаки? — хохотнул Дюжев.

— Вы меня не поняли. Я раньше спортом занимался. Бегал по утрам и вечерам. Бегать было невозможно, обязательно какая — нибудь шавка побежит сзади да укусит. Я и с палкой бегал, чтобы от них отбиваться и с газовым баллончиком и с пистолетом. Ничто не помогало, так бегать и бросил.

— С каким пистолетом бегал? — нахмурился Серомышин.

— Что? Так это… ни с каким. С газовым… Словом, спасибо вам, Сергей Клавдиевич. Теперь опять бегать начну. Да что мы все о грустном, давайте же приступим к очной ставке.

— Чего то я не понял, ты под дурачка косишь или правда такой? Я теперь не участковый. Я дознаватель. Опять теперь собаки разведутся. Но в целом мы с тобой, Сеня, на этой почве близки. Собак я не долюбливаю. Городских. На природе их надо содержать. В городе хозяева их только мучают. Гулять негде. Гадят. Весной от подснежников — экскрементов не пройти.

— Вот, вот… Сергей Клавдиевич, вот, вот, — с энтузиазмом закивал головой Сеня. — Я совершенно убежден в том, что собаки — сволочи. А кот — венец творения и представитель Высшего Разума.

— Согласен, Сеня. Кто не благоговел перед котом при жизни, умрет позорно, как собака.

— Да, Сергей Клавдиевич. Все что делает кот правильно. Кота следует обожать, лелеять и кормить. А еды для кота много не бывает.

— Более того, Сеня. Кот может спать везде, а ты — где позволит кот. Спихнул кота с дивана — испортил себе карму. Орать на кота — себе хуже.

— А мне коты не нравятся, — вступила в разговор Воробьева. — Орут по начам в марте так жалобно, что самой кричать хочется — хоть к мужикам беги.

— Не согласен, — возразил Семенов. — Кот не орет ночами, а издает Божественное Благозвучие.

— Зато изгадили ваши коты все подъезды, — включился в дискуссию Дюжев.

Семенов укоризненно покачал головой:

— Не согласен, Александр Валентинович. Кот не ссыт. Кот окропляет Божественной Росой Избранные участки.

Серомышин с умилением смотрел на Семенова. Этот человек начинал ему нравиться все больше.

— Слушай Сеня, — обратился Серомышин к Семенову, — ты оказывается непросто сантехник и виртуоз по вскрытию дверей, а еще и прекрасный зоолог. Заходи ко мне домой, я тебе своего кота покажу.

— А я вам своего…

— Короче, хватит, — прервал разговор Дюжев, — скорешились вы уже на кошачье — собачьей почве. В мире животных по телеку посмотрите. Начинаем очную ставку. Ты, Серомышин сиди, слушай, запоминай как это делается, а не о котах думай.

Сдвинув лежащие на столе бумаги в общую кучу на угол стола и рассадив по стульям участников следственного действия, Дюжев продолжил работу:

— Объявляю правила очной ставки: потерпевший и подозреваемая сидят напротив друг друга и поочередно рассказывают мне о своем преступном прошлом и обстоятельствах содеянного. Вопросы типа «почему небо голубое а трава зеленая» отклоняются. Самостоятельно, без разрешения открывать рот вообще запрещается. Ясно?

— Да — а…

— Ээ — э…,-прозвучали неуверенные отклики участвующих.

— А если все ясно, начинаю. Перед началом очной ставки разъясняю участникам их права. У потерпевшего прав много. Он может их почитать на досуге. Но у дознавателя прав больше, поэтому перечислять не буду ввиду не существенности вопроса. Что касается подозреваемой, то она может вообще молчать, отказаться от дачи показаний, но лучше этого не делать, а реализовать свое право на защиту, правдиво рассказав свою версию событий. Кроме того, вы Воробьева имеете право на помощь адвоката. Распишитесь в протоколе, что вы от защитника отказываетесь, он ведь вам не нужен?

— Это еще, почему отказываюсь? Хочу адвоката, — капризно сложив трубочкой губы, возразила Воробьева.

— Откровенно говоря, адвоката я вам Валя вызывал, но он уехал на дачу. Имей в виду, Серомышин, адвоката мы обязаны предоставить каждому подозреваемому. Проблема в том, что не всегда они к нам хотят идти, за мизерную государственную оплату. Я, например, еще с утра вызвал для Воробьевой замечательного адвоката, опытнейшего юриста Глеба Осиповича Пайтона. Но он недавно услышал в теле новостях, что в ближайшее время страны Балтии вступят в блок НАТО, и уехал на дачу копать траншеи. Если Эстония граничащая с Ленинградской областью вступит в НАТО, говорит он мне, то их танки будут стоять в Нарве, рядом с Ивангородом. Это 150 километров от Петербурга. Два часа хода и танки НАТО уже на Дворцовой площади. Поэтому говорит, уезжаю строить оборонительные сооружения. Я ему говорю: Глеб Осипович, вам то что? Россию все — равно уже продали. Давайте лучше в очной ставке поучаствуем. А он мне: как вам не стыдно, вы же российский офицер. Россия не продается. Кто к нам с мечом придет, мы всех засусаним, запартизаним. И уехал. Другому позвонил — нетрезв с утра. Где я вам, Валя теперь адвоката найду?

— Ну… я не знаю…

— Вот именно. Адвокат, Валя, вам сейчас не нужен, во — первых, даже если он будет бесплатный, за счет государства, он все равно будет вымогать у вас деньги — 1000 долларов. Меньше они стервецы не просят. Глеб Осипович и больше попросит — траншея да блиндаж дорого стоят. А в вашем положении лучше приберечь деньги для возмещения ущерба потерпевшему. Во — вторых, любой вызываемый за счет государства адвокат всегда работает на милицию, и поможет он не вам, а мне, подсказав как лучше вас посадить. А если он мне не поможет, а вздумает помогать вам, я такого адвоката ближе чем на пушечный выстрел не позову, и он не заработает своей корки государственного хлеба. Так что Валя, не дурите мне голову — ставьте подпись об отказе, или ведите своего адвоката, который обдерет вас как липку. Как говорят узбеки — альтернативы нет.

— Да не нужен мне никакой адвокат, — неожиданно согласилась Воробьева. — Я сама все законы знаю, опер Жук рассказал. Где тут расписаться?

Когда подписи были, наконец, поставлены, Дюжев приступил собственно к очной ставке:

— Опуская вопросы, знаете ли вы друг друга и в каких отношениях находитесь, ввиду ясности ваших ответов, перехожу к главному. Кратко расскажите, Семенов, обстоятельства угона автомобиля, которым вы управляли по рукописной доверенности, а я запишу ваши показания.

— Ну, значит, вечером это было, а может ночью, — начал рассказ Семенов. — Еду я, между прочим, трезвый по улице Гашека в сторону дома и едва не под колеса мне бросается эта незнакомая женщина. Чуть не придавил ее с перепуга. Остановился. Что случилось? — спрашиваю без мата. Куда скачешь как горная лань? Подвезите, говорит, денег нет, трамваи не ходят и все такое прочее. Без денег, говорю, не повезу. А она мне: да я потом отдам, или натурой берите. Вижу: худая — кости одни, больная наверное. Жалко стало. Садись говорю, довезу. Только отъехали, купите мне, говорит, воды в ларьке — язык обсох от пешеходной жизни, или хотя бы сока томатного — витаминов в организме нет. А я как раз сам пить хотел, селедки у друга объелся. Вышел из машины у ларька, а ключ зажигания оставил на хранение этой Воробьевой — привык доверять женщинам. И поплатился за доверчивость — шага сделать не успел, как машина моя уехала. Но не далеко. Хорошо что столбов много. Профессиональная угонщица, а ездить не умеет. Отстреливать таких надо, товарищ дознаватель, — закончил было Семенов, но встретившись с посуровевшим взглядом сидящего в углу кабинета Серомышина, добавил: — Не отстреливать конечно, но изолировать от общества лет на семь.