Владимир Удовыдченко - Кошмары на улице Купчинской [СИ]

— А вас кастрировать надо, кобелей, — возмутилась Воробьева.

— Что? Да я тебя…

— Все реплики отставить, — хлопнул ладонью по столу Дюжев. — Подозреваемая Воробьева, подтверждаете ли вы показания потерпевшего?

— Нет, не подтверждаю. Все было не так и по — другому.

— Слушаю вас.

— Возвращалась я от подруги домой по темной улице Гашека. Шла быстро, только бы, думаю, никто не пристал. Сами знаете, сколько маньяков и извращенцев развелось. Подъезжает этот Семенов на своей древней машине. Садитесь, говорит в мою машину, подвезу вас девушка. А от самого перегаром разит как от пьяной лошади. Я говорю ему, отстаньте мужчина, сама дойду. А он свое: садитесь говорит немедленно я вам денег дам, а не сядешь, угрожать начал — вызову милицию и сдам по подозрению в занятии проституцией. Я, говорит, внештатный сотрудник у них. Запугал окончательно. Думаю, ладно, пусть довезет, только бы не изнасиловал, хотя с виду вроде мужик не опасный. Села в машину. Только отъехали, сразу и началось: сексуальные домогательства с насилием и угрозами и все такое прочее. Поняла я что попала. Решила этого Сеню успокоить. Формально дала согласие на все его притязания, а сама жду момента как бы сбежать. Семенов успокоился, остановился у ночного ларька. Посиди говорит, я сейчас презервативов куплю штук десять. Вышел из машины, двигатель не выключил. А дверь с моей стороны заблокировал чтобы я не сбежала. Я занервничала, запсиховала, руками задергала, задела рычаг включения скоростей — машина и поехала. У него ведь коробка передач автоматическая. Рукой тронешь — и поехал. Последнее что помню: столбы, стекла и издевательства этого человека, которого вы называете странным словом потрепевший. Какая я угонщица? Я кроме велосипеда никогда ничего не угоняла… Ой. То есть не ездила я сама ни на чем. Один раз на мопеде попробовала — два часа из придорожных кустов доставали. Надругаться надо мной этот Сеня хотел, а теперь еще и убить грозится. Так и запишите в своем протоколе: не виноватая я ни в чем. Он сам пристал.

— Потерпевший, что вы можете пояснить по поводу показаний подозреваемой, обратился Дюжев к Семенову.

Обалдевший от показаний Воробьевой Семенов, открывал и закрывал рот, пуская пузыри бормотал:

— Врет она… Врет, подлая…

— У вас, Семенов, действительно в машине автоматическая коробка передач, тронув рычаг которой, машина может поехать?

— Да, но…

— Никаких но. Все ясно. Настаиваете ли вы на своих показаниях?

— Конечно.

— А вы, Воробьева?

— Ессе… ственно.

— В таком случае если вопросов у вас друг к другу нет, очная ставка закончена.

После того как протокол был прочитан и подписан, Дюжев, попросив Воробьеву выйти из кабинета и подождать в коридоре, обратился к Семенову с предложением:

— Вам, Савелий, да и мне тоже лучше бы закончить это дело примирением сторон и сдать его в архив с последующим уничтожением.

— Как это?

— Возни будет меньше. А если серьезно, закон позволяет дело прекратить с согласия прокурора, так как преступление это не относится к категории тяжкого. Если вы конечно напишете заявление о том, что с Воробьевой примирились.

— Не буду я ничего писать. Не согласен я. Чего ради мне с ней примиряться?

— А вот это, батенька, зря. Доказательств вины Воробьевой нет. Наоборот ее оправдывать надо, а вас привлекать к ответственности.

— Не понял?

— Что тут понимать? С ее слов выходит, что вы поймали девушку на дороге, обманным путем затащили ее в автомобиль, совершили попытку изнасилования. После чего она, воспользовавшись вашим отсутствием, попыталась скрыться от вас на вашем же автомобиле, спасая свою честь и достоинство. И находилась она при этом в состоянии крайней необходимости, что исключает состав преступления в ее действиях и говорит о наличии такого состава в ваших. Мог быть и второй вариант, когда ваш автомобиль с включенным двигателем начал самопроизвольное движение в результате случайного включения рычага автоматической коробки передач. Но и в первом, и во втором случае никакого угона нет, а есть лишь покушение на изнасилование с вашей стороны.

— Что? Какое достоинство? Какая там честь? Какое изнасилование? Что вы мне тут втираете? Проститутка она и воровка! И двигатель у меня был выключен.

— Я вам здесь не втираю, а ответственно заявляю: насиловать нельзя никого, а проституток тем более — их купить можно, что усиливает вашу ответственность. А был ли у вашей машины запущен двигатель, выяснить невозможно — свидетелей нет. Покупатели ночного киоска не установлены, а продавец ничего не видела. Все неустранимые сомнения, согласно закону должны быть истолкованы в пользу подозреваемого и обвиняемого. Любой адвокат, даже Глеб Осипович, развалит это дело в пух и прах. Между тем, Воробьева может обратиться по совету того же Глеба Осиповича в прокуратуру, и запросто привлечь вас к ответственности за сексуальные домогательства и покушение на изнасилование. Все доказательства налицо. Многочисленные гематомы, ссадины на теле Воробьевой и порванная одежда — произведенные либо в результате аварии, либо вашими руками насильника. Прокурор может расценить это как угодно. А, учитывая, что в прокуратуре трудятся в основном женщины, исход дела изначально предрешен не в вашу пользу по причине их солидарности по этим вопросам. Кроме того, вас, скорее всего, привлекут к уголовной ответственности за заведомо ложный донос по обвинению в угоне непричастного к этому лица, на основании тех доводов, что я привел выше. И тогда ваше дело, Сеня — труба. Но не расстраивайтесь: по — первому разу дадут условно. Хотя конечно судимость будет.

— Это что же получается? Я пострадал, у меня угнали машину, разбили ее, и меня же будут судить?

— Все возможно под луною. Закон хитрая вещь.

— Вы мне что не верите? Я же пострадавший.

— Я вам, Сеня, верю. И как юрист и как человек. Но во избежание осложнений лучше это дело закончить примирением. И мне проблем меньше, и вам хорошо. У меня показатель в работе будет — преступление раскрыто, преступник как бы установлен, но потерпевший его простил. И вы избежите ответственности.

— Да я согласен. Хотя и не понял ничего. Мне бы только с этой Воробьевой деньги за ущерб получить.

— А это, пожалуйста, через суд в гражданском порядке.

— Знаю я эти суды. Три года проходишь и толку никакого. У нее же ни работы, ни имущества. Что с нее получишь?

— О чем тогда сыр — бор? Простить надо девушку и впредь ездить аккуратнее.

— Нет, такого я не прощу. Я ее лучше грохну.

— А это еще одна статья — угроза убийством. Впрочем, я этого не слышал. Странный вы человек. Кошек жалеете, а девушку убить готовы.

— Кот другое дело. Кот не царапается, кот метит вассалов.