Ю Несбё - Нож [litres с оптимизированной обложкой]

– Хельга говорит, что она никогда не видела, чтобы два взрослых человека были настолько влюблены друг в друга, как вы с мамой. Она надеется, что и мы с ней тоже сумеем стать такими же, как и вы.

– Хм… Возможно, ей следует надеяться на большее.

– В смысле?

Харри пожал плечами:

– Сейчас я произнесу банальную фразу. Твоя мать заслуживала лучшего мужа, чем я.

Олег улыбнулся:

– Мама знала, что получает, и именно это она хотела иметь. Ей просто требовалась пауза, чтобы вспомнить об этом. Чтобы вы оба снова ощутили корни Старого Тикко.

Харри кашлянул.

– Слушай, наверное, пора рассказать…

– Нет! – перебил его Олег. – Я не хочу знать ничего о том, почему мама выгнала тебя. Если ты не возражаешь. И… о другом тоже.

– Хорошо, – кивнул Харри. – Каждый сам решает, сколько хочет знать.

Так он обычно говорил Ракели. Она, как правило, довольствовалась небольшим объемом информации.

Олег провел рукой по борту лодки.

– Лишняя правда причиняет боль, так ведь?

– Да.

– Я слышал, как ты сегодня ночью ворочался в гостевой комнате. Ты вообще спал?

– Мм…

– Мама умерла, и этого уже ничто не сможет изменить, но сейчас мне достаточно знать, что в ее смерти виноват кто-то другой, а не ты. Если я пойму, что должен знать больше, то ты когда-нибудь расскажешь мне все.

– Ты умный, Олег. Совсем как твоя мать.

Олег криво улыбнулся и взглянул на часы:

– Хельга нас ждет. Она купила на ужин треску.

Харри посмотрел вниз, в пустое ведро, стоявшее вплотную к банке:

– Какая догадливая девушка.

Они смотали удочки. Харри посмотрел на часы. У него был билет на вечерний самолет до Осло. Что случится после возвращения, он не знал: план, который они придумали вместе с Юханом Кроном, так далеко не распространялся.

Олег вставил весла в уключины и принялся грести.

Харри разглядывал его и вспоминал, как много лет назад он сам греб, а дедушка сидел на банке перед ним, улыбался и давал внуку советы: чтобы он работал верхней половиной туловища и вытягивал руки, чтобы действовал спокойно, не нервничал, нашел ритм – и тогда равномерно скользящая по воде лодка пойдет быстрее, а сил он при этом израсходует меньше. Чтобы он мышцами ощутил, что сидит прямо на банке, поскольку все дело в балансе, что не стоит смотреть на весла, их надо чувствовать, а взглядом надо следить за кильватером, и тогда то, что уже заведомо случилось, расскажет, в каком месте пути мы сейчас находимся. Однако, говорил дедушка, почти ничто не поведает нам о том, что будет дальше. Это решает следующий взмах весел. Дедушка доставал из кармана фляжку и объяснял: когда мы доберемся до суши, вся поездка будет казаться нам одной прямой линией от исходного пункта до места прибытия. Этаким единым повествованием, наполненным смыслом и направлением. Мы станем вспоминать, будто именно здесь нам казалось, что лодка вот-вот налетит на мель. Но место прибытия и пункт назначения – это разные вещи. И вовсе не обязательно одно лучше другого. Мы прибываем туда, куда прибываем, и хорошо утешать себя тем, что именно сюда мы и собирались с самого начала или, по крайней мере, направлялись все это время. Но наша слабая память подобна доброй матери, которая говорит нам, какие мы молодцы, и уверяет, что отдельные гребки были прекрасными и хорошо укладывались в логичную и желанную ткань повествования. Мысль о том, что в какой-то момент мы сбились с курса, попросту не знали ни где мы находимся, ни куда движемся, что жизнь – это хаотичные, судорожные взмахи веслами, настолько неприятна, что мы предпочитаем переписать историю после путешествия. Именно поэтому так называемые успешные люди, когда их просят рассказать о своем пути на вершину, любят говорить, что с самого детства у них была мечта, причем в единственном числе, добиться успеха как раз в той области, где они его и достигли. Конечно, они верят, что говорят правду. Просто эти люди наверняка позабыли про все остальные свои мечты – те, что не получили подпитки, ослабли и исчезли. Если бы только мы лучше видели бессмысленный хаос случайностей нашего существования, если бы, вместо того чтобы писать автобиографии, изначально записывали свои представления о жизни, о том, как, по нашему мнению, будет складываться наша судьба, а потом забыли бы о написанном и вспомнили бы о нем только в конце жизненного пути, то лишь тогда мы бы узнали, о чем мечтали на самом деле .

Вот в этом месте дедушка обычно делал большой глоток из фляжки, глядя на внука. А Харри смотрел в тяжелые глаза старика, такие тяжелые, что казалось, они вытекут из головы, что он выплачет и белки, и радужную оболочку. Тогда Харри об этом не думал, а вот теперь ему пришло в голову, что дедушка надеялся, что у его внука жизнь сложится лучше, чем у него самого. Харри избежит тех ошибок, что сделал дед. И однажды, когда мальчик вырастет, он сам будет сидеть вот так и смотреть, как гребет его сын, дочь или внук. Станет давать советы и видеть, как некоторые из них помогают, а другие забываются или же пропускаются мимо ушей. И у него что-то сожмется в груди, а в горле встанет ком от удивительной смеси гордости и сочувствия. Гордости оттого, что ребенок получился лучше тебя самого. Сочувствия оттого, что впереди его ждет больше боли, чем осталось позади, и вот сейчас он гребет, твердо уверенный в том, что кто-то – если не он сам, то уж наверняка дедушка – знает, куда им плыть.

– Мы тут расследуем одно дело, – сказал Олег. – Два соседа дружили с детства, а потом вдруг поцапались на вечеринке. Вроде бы оба солидные люди, раньше никогда ни в какие истории не попадали. Они разошлись по домам, но на следующее утро один из них, учитель математики, заявился к другому, прихватив домкрат. И прежде чем тот успел захлопнуть дверь, ударил его по голове. После этого сосед подал на бывшего приятеля заявление в полицию, обвинив его в покушении на убийство. Я вот теперь сижу и думаю: если даже учитель математики так себя повел, то, выходит, каждый из нас способен на убийство. Или нет?

Харри не ответил.

Олег вынул весла из воды.

– Когда сотрудники Крипоса заявили мне, что у них есть против тебя доказательства, то я им не поверил. Это просто не могло быть правдой. Да, я знаю, что тебе приходилось убивать по долгу службы, в целях самообороны или ради защиты других людей. Но совершить предумышленное, тщательно спланированное убийство, да потом еще подчистить за собой все следы… Ты ведь не способен на такое, правда?

Харри смотрел на Олега, а тот сидел и ждал его ответа. Юноша, который скоро станет мужчиной, у которого все еще впереди и есть возможность стать лучше, чем Харри. У Ракели в голосе всегда звучала озабоченность, когда она говорила, что Олег слишком уж восхищается им, пытается копировать его до мельчайших деталей, даже ходит, как Харри, слегка выворачивая ступни – вроде Чарли Чаплина. Мальчик перенимал любимые слова и выражения Харри, как, например, архаичное «льзя». Олег точно так же, как и он сам, почесывал шею во время напряженных раздумий и повторял его аргументы о правомерности и ограничениях, присущих правовому государству.