Ю Несбё - Нож [litres с оптимизированной обложкой]

– Я выполнила лишь предварительные исследования. Так что вероятность этого составляет восемьдесят два процента.

Восемьдесят два процента. Четыре из пяти.

– Ну конечно, – сказал Харри. – Ведь эти брюки были на мне, когда я приехал на место преступления, где нашли Ракель. Я опускался на колени рядом с трупом. Там была целая лужа крови.

– Тогда это все объясняет, ну, если на твоих брюках действительно кровь Ракели. Мне продолжать проводить анализ, раз мы уже выяснили, что кровь на свитере Рингдала абсолютно точно ей не принадлежит?

– Нет, не надо, – ответил Харри. – Спасибо тебе, Александра. Я твой должник и непременно тебя отблагодарю.

– Хорошо. Ты уверен, что все в порядке? У тебя такой голос…

– Все прекрасно, – оборвал ее Харри. – Спасибо, и спокойной ночи.

Он положил трубку.

Там действительно была целая лужа крови. И он опускался на колени. Но не это, а другое воспоминание вызвало в голове у Харри камнепад, который вот-вот похоронит его. Когда он вместе с криминалистами выезжал на место преступления, на нем были не эти брюки, эти он положил в корзину с грязным бельем утром после той ночи, когда погибла Ракель. Это он помнил абсолютно точно. До сих пор его память была прозрачна, как стеклянный шарик, когда речь заходила о той ночи, с того момента, как он зашел в бар «Ревность» около семи часов вечера, и до того, как на следующее утро его разбудили, позвонив в дверь, сборщики пожертвований. Но картинки возвращались, они соединялись между собой, превращаясь в фильм. Фильм с ним самим в главной роли. И сейчас его собственный голос орал в голове, да так, что связки чуть не лопались, воспроизводя звуковую дорожку из гостиной дома Ракели. Он был там в ночь убийства.

А на полке между альбомами групп «Рейнмейкерс» и «Рамоунз» лежал нож, который так любила Ракель. Нож фирмы «Тоджиро» в стиле сантоку, с дубовой ручкой и гардой из белой кости буйвола. Лезвие было испачкано тем, что могло быть только кровью.

Столе Эуне снился сон. Во всяком случае, он считал это сном. Сирена, прорезающая воздух, резко замолчала, и теперь он слышал далекое гудение бомбардировщика, а сам бежал по пустой городской улице к бомбоубежищу. Он опаздывал, все уже давно спрятались, и он видел, что человек в форме собирается закрыть металлическую дверь там, в конце улицы. Столе слышал собственный хрип, надо было активнее заниматься спортом. С другой стороны, это ведь только сон, все знают, что Норвегия ни с кем не воюет. Но может быть, на нас внезапно напали? Столе добежал и обнаружил, что дверной проем гораздо меньше по размеру, чем он думал. «Заходите!» – прокричал человек в форме. Столе попытался пролезть, но у него не вышло, он сумел просунуть внутрь только одну ногу и плечо. «Ну же, входите или выходите, мне надо немедленно закрыть дверь!» Столе попробовал вдавить тело в дверь. Теперь он застрял и не мог ни попасть внутрь, ни выбраться наружу. Раздался сигнал воздушной тревоги. О господи! Но он утешал себя тем, что, судя по всему, это всего лишь сон, и ничего больше.

– Столе…

Профессор открыл глаза и почувствовал, что жена Ингрид трясет его за плечо. Ну вот, он опять оказался прав.

В спальне было темно, он лежал на боку, прямо перед ним на тумбочке стоял будильник. Светящиеся цифры показывали 3:13.

– Кто-то звонит в дверь, Столе.

Ага, значит, вот что он принял за сирену.

Столе извлек свое крупное тело из кровати, облачил его в шелковый халат и засунул ноги в тапочки, которые гармонировали по цвету с халатом.

Он спустился по лестнице и уже направился в прихожую, как вдруг ему в голову пришла мысль: возможно, по ту сторону двери его ожидает нечто не слишком приятное. К примеру, пациент с параноидальной шизофренией, которому голоса в голове велели убить психолога. С другой стороны, может быть, бомбоубежище было сном во сне. Вдруг настоящий сон – это то, что происходит сейчас? Он открыл дверь. И вновь интуиция не подвела профессора. Он и впрямь обнаружил там нечто не слишком приятное. А именно Харри Холе. Точнее, того Харри Холе, с которым не хочется встречаться. Харри с сильно налитыми кровью глазами, с отчаянно загнанным выражением на лице, означавшим, что он попал в беду.

– Гипноз, – сказал Харри. Он задыхался, лицо его блестело от пота.

– И тебе доброй ночи, Харри. Хочешь зайти? Если, конечно, дверной проем не узковат.

– В смысле?

– Мне снился сон, что я не пролез в дверь бомбоубежища, – пояснил Эуне, следуя за своим животом по коридору в кухню. Когда его дочь Аврора была маленькой, она говорила, что у папы такая походка, как будто он все время идет вверх.

– И как это объясняет теория Фрейда? – спросил Харри.

– Я должен похудеть. – Эуне открыл холодильник. – Салями с трюфелем и выдержанный сыр грюйер?

– Гипноз, – ответил Харри.

– Да, ты это уже говорил.

– Тот мужчина из Тёйена, мы еще думали, что он убил свою жену… Ты утверждал, что он вытеснил воспоминания о случившемся и что ты можешь воскресить их с помощью гипноза.

– Если человек восприимчив к гипнозу, то да.

– Давай выясним, восприимчив ли я.

– Ты? – Столе повернулся к Харри.

– Я начал вспоминать кое-что из той ночи, когда убили Ракель.

– Кое-что? – Столе закрыл холодильник.

– Разрозненные картинки. Кое-что здесь, кое-что там.

– Фрагменты воспоминаний.

– Если мне удастся сложить их воедино или вспомнить больше, то, думаю, я узнаю нечто важное.

– Соединить кадры в фильм? Я, разумеется, могу попробовать, но гарантий никаких нет. Честно говоря, мне чаще не удается, чем удается. Не подумай, что я плохой специалист, просто возможности гипноза как метода ограниченны.

– Ну конечно.

– Что ты подразумеваешь, когда говоришь, что узнаешь нечто важное ?

– Понятия не имею.

– Но дело, разумеется, срочное?

– Да.

– Хорошо. Ты помнишь что-нибудь конкретное?

– Хрустальную люстру в гостиной Ракели, – ответил Харри. – Я лежу прямо под ней, смотрю вверх и вижу, что хрусталики расположены в форме буквы «S».

– Прекрасно. Значит, у нас есть место и ситуация, мы можем попробовать вызвать ассоциативные воспоминания. Подожди, я сейчас принесу карманные часы.

– Ты хочешь сказать, что будешь размахивать ими у меня перед носом?

Столе Эуне приподнял бровь:

– А ты имеешь что-то против?

– Нет, ну что ты, просто это как-то… старомодно.

– Если хочешь, чтобы тебя загипнотизировали более современным способом, я могу порекомендовать тебе нескольких уважаемых, но, конечно, менее заслуженных психологов, которые…

– Неси часы, – сказал Харри.

– Сосредоточь взгляд на циферблате, – велел Столе.

Он усадил Харри в кресло с высокой спинкой в гостиной, а сам сел напротив него на скамеечку для ног. Старые часы раскачивались на цепочке вправо-влево, на расстоянии двадцати сантиметров от бледного изможденного лица полицейского. Столе не помнил, чтобы когда-нибудь видел своего друга более загнанным. Он почувствовал вину за то, что ни разу не навестил его после похорон. Харри был не из тех, кто легко обращается за помощью к другим, и раз уж он пришел к нему посреди ночи, значит ситуация критическая.