Песах Амнуэль - Расследования Берковича 8 [сборник]

— Состояние делится поровну между сыновьями, случай вполне стандартный. Нестандартным было прежнее завещание, и хорошо, что Рон успел его изменить.

— Прежнее? — переспросил Беркович. — А что прежнее?

— Какое это имеет значение? — недовольно сказала Мирьям Хариф. — Ну хорошо… Пять лет назад у Липкина была любовница, на которой он одно время хотел жениться. Ей он и отписал все, что имел. Порыв любви, понимаете ли. Я его отговаривала, но у него было обо всем свое мнение. А потом они поссорились. Я спросила, будет ли он менять завещание, раз уж так получилось, и господин Липкин ответил, что да, конечно, но это не к спеху, умирать он, слава Богу, не собирается. Я так понимаю, что он надеялся на примирение.

— Но завещание все-таки изменил?

— Да, когда узнал о болезни. Не мог же он допустить, чтобы после его смерти деньги остались женщине, с которой он так и не помирился.

— Понятно, — кивнул Беркович. Все действительно было очевидно, а поступки Липкина логичны и объяснимы. Кроме способа самоубийства. И пожалуй, еще один момент вызывал сомнения: даже самая быстротечная форма лейкоза длится не одну неделю, а боли начинаются по крайней мере через несколько месяцев. Это время Липкин мог прожить, не испытывая особых неудобств — кроме, конечно, сознания, что смерть вот-вот взмахнет своей косой…

Зазвонил телефон, и Беркович, извинившись перед адвокатом, поднес аппарат к уху. Говорил эксперт Хан:

— Борис? Причину смерти я подтверждаю — передозировка. Но вот с другим диагнозом у меня проблема — я имею в виду лейкоз. Да, кровь была не в порядке, но заболевание могло быть и доброкачественным. Точно не скажу, нужны дополнительные исследования, и я бы хотел иметь в своем распоряжении анализы, сделанные в клинике. Можешь это устроить?

— Конечно, — сказал Беркович.

Ушел он с виллы по-английски, не попрощавшись.

Профессор Воронель оказался мужчиной молодым и энергичным. Он сообщил, что клинику открыл недавно, дело еще в стадии становления, но уже завоевало авторитет.

— Почему Липкин обратился именно к вам? — спросил Беркович.

— Я давно знаком с его сыном Арье, он отцу и посоветовал.

— Я хотел бы получить распечатки анализов, которые вы делали для Липкина.

— Вы думаете, что сами в них разберетесь? О, простите, это не мое дело, верно? Пожалуйста, я сейчас распоряжусь.

Получив бумаги, Беркович поехал в лабораторию судебно-медицинской экспертизы, где застал Рона Хана за внимательным изучением каких-то документов.

— Принес? — спросил Хан вместо приветствия. — Ну-ка, покажи. Так… Понимаешь, Борис, как я и думал, анализы не такие уж однозначные. Лично я не стал бы пугать пациента, прежде чем проведу повторный анализ недели через две-три.

— И еще я не понимаю, — продолжал Хан, — почему Липкин сразу впал в депрессию, такую глубокую, что решил покончить с собой. На его месте я бы обратился еще к одному врачу, сделал бы другие анализы, речь, черт побери, шла о жизни и смерти!

— Об этом я тоже все время думаю, — согласился Беркович.

— И что надумал? — спросил Хан. — Я же вижу, у тебя есть соображения…

— Есть, — кивнул Беркович и рассказал о разговоре с адвокатом.

— Я понял! Ты решил, что сыновья не могли иным способом заставить отца изменить завещание? И Воронель специально начал пугать беднягу? И напугал настолько, что тот изменил-таки завещание. Но Воронель не рассчитал, и Липкин покончил с собой…

— Примерно так, — кивнул Беркович. — Хотя и не совсем. Я все думаю: почему Липкин вколол снотворное, а не застрелился? Почему не обратился к другому врачу? И еще. Адвокат Липкина утверждает, что ее клиент надеялся возобновить отношения с бывшей любовницей. Тебя это не наводит на мысль?

— На какую?

— Извини, Рон, мне нужно идти. Хочу разыскать таинственную любовницу и еще с сыновьями поговорить. В целом я догадываюсь, как было дело, но доказательств нет…

На поиски доказательств ушло трое суток, в течение которых Беркович почти не спал. Наташу выписали из больницы, он привез жену с сыном домой, и ребенок поднимал крик каждые два-три часа. Нужно было бы посидеть с Наташей, помочь ей, но пришлось съездить в Эйлат, где третий год жила Нора Шлимак, бывшая возлюбленная Рона Липкина, да и беседы с сыновьями покойного тоже нельзя было перепоручить никому. Инспектор Хутиэли, встретив Берковича в коридоре, поздравил его с рождением сына и сказал вскользь:

— Жалуются на тебя. Чего ты, собственно, добиваешься от детей Липкина? Выбор человека надо уважать.

— Да, — вздохнул Беркович, — если у него был выбор.

Через три дня он свел воедино все показания и доказательства и явился к инспектору.

— Одну ошибку они все-таки сделали, — сказал старший сержант. — Я имею в виду Арье и Дана, сыновей Липкина. Письмо от имени отца писал Даниэль. У них почерки вообще похожи, а он еще сильно старался. Братья не ожидали, что полиция займется экспертизой. Все выглядело так естественно: смертельная болезнь, желание избавиться от мучений… К каждому элементу цепи можно придраться, но доказательств никаких. Да, Арье знал Воронеля, ну и что? Да, Воронель сказал Липкину о болезни, не будучи уверен. Это нехорошо, но не наказуемо. Да, Липкин изменил завещание, это естественно при сложившихся обстоятельствах. Покончил с собой? Некоторые так и поступают. Ничего не докажешь. Но с письмом вышел прокол. Если Липкин покончил с собой, то сам и должен был писать письмо, верно? А если письмо писал Дан, то, значит, и самоубийства не было.

— Да, письмо — сильный аргумент, — вынужден был согласиться Хутиэли. — Ты хочешь сказать, что Липкина убили сыновья?

— К сожалению… Это объясняет, кстати, почему не был использован пистолет. Оружие лежало в сейфе, открыть его братья не могли. Завещание в пользу бывшей любовницы их не устраивало, менять его отец не желал, а деньги им были нужны срочно, это, между прочим, тоже аргумент против обоих. Тогда и был придуман план с лейкемией.

— Ты хочешь сказать, что Воронель фальсифицировал результаты анализов?

— Нет, он только выдал желаемое за действительное. У Липкина оказалась редкая болезнь крови, вполне доброкачественная, но при небрежном анализе можно было заподозрить и лейкемию.

— А если бы Липкин вообще оказался здоров?

— Милые детки придумали бы что-нибудь другое. Недомогание отца сильно облегчило им задачу. Разумеется, они не стали ждать, когда отец обратится к другому врачу, чтобы подтвердить или опровергнуть диагноз. Не таким он был человеком, чтобы поверить первому слову кого бы то ни было. Липкин записался на прием к профессору Либоцки, это лучший специалист по лейкозам, он бы наверняка успокоил беднягу. Но дети ждать не стали, успокоили отца снотворным, Даниэль написал предсмертное письмо… И все сошло бы, ведь даже Рон Хан не смог однозначно определить, что болезнь Липкина не была смертельной. А если, как они надеялись, экспертиза лишь подтвердила бы факт самоубийства, и эксперт не стал бы вникать в детали…