Песах Амнуэль - Расследования Берковича 8 [сборник]

Беркович взял в руки пухлый том, на обложке которого красовалась фотография автора — маленькая, паспортного формата, но довольно четкая: круглое лицо, лысоват, темные усы…

— Похож, — сказала Светлана. — И книги подписывал…

— А что вы на это скажете? — Беркович показал продавщице страницу с выходными данными книги. Тираж, формат, номер заказа, фамилии автора и редактора…

— Лукьянов Игорь… Сергеевич, — прочитала Светлана. — Но… как же это?

Около них уже собрались все, кто присутствовал в магазине. Берковичу с трудом удалось восстановить тишину, и он быстро выяснил, что никто из любителей творчества Лукьянова никогда прежде не видел кумира в лицо. А фотография действительно похожа. И творчество свое он, ясное дело, знал, хотя кое-чего и не помнил, но это естественно, разве нет?

— Кто-нибудь видел, куда пошел вчера Лукьянов после встречи? — спросил Беркович.

— Он с этим пошел… с высоким таким, сутулым, он еще немого из себя корчит, — сказал молодой парень, пришедший с девушкой.

— С Бороховым, — ответила Светлана на немой вопрос Берковича.

— Как же вы не спросили у него телефона? — с досадой сказал старший сержант.

Проблема упростилась — но ненамного. Где искать Лукьянова Игоря Леонидовича? Может, он действительно приехал в гости из России и в комьютерах МВД не значится?

Распрощавшись с любителями фантастики, Беркович направился в управление. Было поздно делать детальный запрос, а ждать утра не хотелось, и старший сержант решил испытать удачу: связался с полицейским участком в аэропорту Бен-Гуриона. Дежурил Ави Шайн, которого Беркович знал по курсам повышения квалификации.

— Попробую, — сказал Шайн, выслушав вопрос коллеги. — Перезвоню через десять минут.

Он перезвонил через полчаса и сказал торжествующе:

— Нашел я его для тебя! Лукьянов Игорь Леонидович, гражданин Израиля, вылетел в Москву рейсом Эль-Аль сегодня утром, в семь двадцать.

— Ч-черт! — не удержался Беркович.

— Придется теперь связываться с российским уголовным розыском, — с досадой говорил старший сержант инспектору Хутиэли на следующее утро после второй уже подряд бессонной ночи. — В комьютере аэропорта есть его адрес — в Тель-Авиве, конечно, а не в Москве. Я там побывал. У него есть сожительница, но она не в курсе. Или ловко врет. Она подтверждает: позавчера Лукьянов вернулся поздно, где был — не сказал, собрал вещи и уехал. Предупредил, что будет какое-то время отсутствать. Но похоже, удрал насовсем…

— Она знала, что он писатель… ну, то есть, прикидывался писателем?

— Утверждает, что не знала. Я думаю, события развивались таким образом. Лукьянов услышал, что у Борохова есть ценный предмет искусства — об этом многие говорили. Какое-то время он, должно быть, следил за Бороховым, выяснял его знакомства, привычки… Возможно, что грабеж так и не удался бы, но помогла случайность. Совпадение имени и фамилии с именем и фамилией Бороховского кумира. Внешность он себе, кстати, чуть подправил — сбрил волосы на лбу, чтобы изобразить лысину, отрастил усы… Паспорт у него российский сохранился, сейчас многие так делают. А потом Лукьянов пришел в магазин и представился… Мог Борохов не клюнуть на приманку? Никого бы он к себе домой не позвал, но самого Лукьянова! Позвал, а в ходе разговора тот что-то загнул о культуре нецкэ. И Борохов не удержался — достал и показал. Тут Лукьянов его и…

— Предположения… — буркнул Хутиэли.

— Естественно. Но я уверен, что все так и было.

— Уверенность к делу не пришьешь, Борис… Ты прав: без российских коллег не обойтись.

— Только, Бога ради, не посылайте меня в командировку! — взмолился Беркович. — Сейчас это просто невозможно!

— Да-да, — сказал Хутиэли. — Ты у нас молодой отец… Хорошо. Дело официально ведет Соломон — если будет нужно, пошлю его.

— Он же ни слова по-русски…

— Почему? «Хорошо», «спасибо» — вполне достаточно. Отправляйся домой, Борис, ты ведь сейчас упадешь и заснешь на полу.

— Хорошо, — сказал Беркович. — Спасибо.

— Вот, — сказала Рита Каралис, хозяйка квартиры, грузная стареющая женщина, подведя Берковича к огромному, под стать остальной мебели, кожаному креслу. — Вот дырка, а вот штука, которую я из нее выковыряла.

И вызвавшая полицию госпожа Каралис протянула старшему сержанту чуть сплющенную от удара пулю.

— Напрасно вы ее оттуда вытащили, — заметил Беркович.

— Да-да, — сказала Рита, — Но откуда я знала? Встаю утром и хочу посмотреть телевизор. И вижу в любимом кресле, оно еще от мужа осталось, мы эту мебель двадцать лет назад покупали, кучу денег она стоила, есть такой магазин в…

— И видите в любимом кресле… — вернул Беркович хозяйку к теме поветствования.

— Да! Вижу дыру! И вы ее тоже теперь видите! Я прямо остолбенела. Вчера никакой дыры не было, это абсолютно точно. Ночью никто в дом пробраться не мог — вы же сами видели, все было закрыто, я только вам и открыла… Что бы сделал на моем месте каждый? Естественно, я сунула палец в дырку и поняла, что там что-то есть. Твердое. И вы еще осуждаете меня за то, что я не поленилась и выковыряла этот злосчастный предмет! — резкий голос Риты Каралис перешел на визг.

Беркович опустил пулю в пластиковый пакетик и спросил:

— У вас есть оружие, госпожа Каралис?

— Нет, — холодно ответила хозяйка. — Вы думаете, что я рехнулась и стреляла сама?

— Ни в коем случае! — воскликнул Беркович. — Но я обязан задать этот вопрос, поскольку существует формальная процедура…

В дверь позвонили, и стоявший у входа в кухню сержант Огельман вопросительно посмотрел на Берковича.

— Это, наверное, Рафаэль, мой сын, — сказала Рита. — Я позвонила ему сразу после того, как вызвала полицию.

— Открой, — кивнул Беркович Огельману, и секунду спустя в салон ворвался молодой человек лет двадцати пяти, такой же грузный и со всколоченными волосами, как его мать.

— Вот полюбуйся! — как недавно Берковича, Рита провела сына к злополучному креслу и ткнула пальцем в отверстие.

— Вернемся к нашим баранам, — сказал старший сержант, стараясь предотвратить новый всплеск эмоций. — Когда вы, госпожа Каралис, видели это кресло целым в последний раз?

— Я же сказала — вечером! У меня были гости: Рафаэль с Римоной и маленьким Ициком, соседка Ида с мужем, Ариэлла — это моя приятельница, она вдова, как и я. Я сама в этом кресле сидела — неужели вы думаете, что, если бы…

— Нет, конечно, — успокоил хозяйку Беркович. — А когда разошлись?

— Досмотрели концерт Дуду Топаза — это было в половине двенадцатого… Ариэлла, правда, ушла в десять — она терпеть не может Дуду и вообще рано ложится… Кресло было целым! Рафа, ты же не мог не видеть…