Песах Амнуэль - Расследования Берковича 8 [сборник]

— Ты-то откуда знаешь, что он нашел? — спросила Наташа.

— Явился к нему домой, когда он любовался колье, стоя у вскрытого кресла. Интуиция! Если бы я пришел к нему на другой день, то кресло было бы уже починено — никаких улик…

— Но ты же мог доказать, что пулю в отверстие просто вложили, а не стреляли, или я чего-то не понимаю?

— Мог, ну и что бы мне это дало? Кто стрелял? Зачем? Никакой логики. Позволил бы мне шеф заниматься этой чепухой, когда другой работы полно?

— У тебя замечательная интуиция, — вздохнула Наташа, — но иногда она тебя подводит.

— Никогда, — твердо сказал Беркович. — Сейчас интуиция подсказывает мне, что ты хочешь принять ванну, а я должен сменить Арику подгузник.

— Как ты догадался? — притворно удивилась Наташа и поцеловала мужа в щеку.

— У маленьких детей всегда болит живот, — убежденно сказал старшему сержанту Берковичу эксперт Хан, аккуратно вытирая руки полотенцем. — Месяцев до трех-четырех, а потом проходит. Так что потерпи, потом будет поспокойнее, хотя и без гарантии. Мой второй, например, орал до трех лет — и не потому, что у него что-то болело, но просто характер такой. Сейчас тоже, кстати, хотя ему уже шестнадцать. Все ему вынь да положь, иначе такой скандал закатывает…

— Ну и что, — поинтересовался Беркович, — вынимаешь и кладешь?

— Нет, конечно, детей воспитывать нужно.

Разговор происходил в «предбаннике» прозекторской. Рон Хан только что закончил вскрытие тела найденного в море утопленника. По предварительным оценкам, тело пролежало в воде не меньше суток — его бы, возможно, и вовсе не нашли, потому что рубашка зацепилось за металлический стержень, торчавший из дна, и утопленник не мог всплыть. Обнаружил его водолаз, очищавший дно по заказу муниципалитета.

— Это действительно был несчастный случай? — переменил тему Беркович.

— Да, — кивнул Хан. — Смерть наступила уже после того, как легкие наполнились водой. Утопленник — ты сам видел — в плавках и легкой рубахе, такие обычно надевают на пляже. Там, где его нашли, купаться запрещено. В том, что он утонул, нет ничего удивительного.

— Удивительно, — сказал Беркович, — что такой человек, как Моше Брискин, отправился купаться на море, да еще в одиночку, да еще на дикий участок. У него на вилле прекрасный бассейн. К тому же, он не умел плавать.

— Какой же ты делаешь вывод? — с интересом спросил эксперт.

— Никакого, — с досадой сказал старший сержант. — Я только хочу сказать, что иногда люди совершают поступки, которых никто не может понять.

— Так не трать на это времени, — пожал плечами Хан. — Брискин утонул, когда полез купаться в неположенном месте. А почему он предпочел море бассейну… Это психология и, боюсь, ты ничего не выяснишь, поскольку спросить некого.

Беркович поднялся из лаборатории судмедэкспертизы в свой кабинет, где его ждали молодая женщина лет двадцати пяти и мужчина постарше — дочь и сын утонувшего бизнесмена Моше Брискина, владельца процветавшей фирмы. На опознании Дана Брискин упала в обморок, да и Игаль, ее брат, выглядел не краше покойника.

— Ваш отец утонул, — сообщил Беркович. — Кстати, машину его нашли в полукилометре от места… э-э… Судя по всему, его течением волокло к югу, в сторону Яффо, и он зацепился за… Ох, извините!

Беркович прервал свою речь, потому что на лице Даны проступила мертвенная бледность, и женщина, похоже, опять собралась грохнуться в обморок.

— Вы были последними, кто видел Моше Брискина в живых, — сказал старший сержант несколько минут спустя, когда Дана привела себя в порядок. — Это было вчера днем?

— Да, — кивнул Игаль. — Мы были у него в субботу, вместе обедали, потом разъехались — отец два года жил на вилле один после того, как умерла мама. Сегодня утром я звонил отцу домой и на мобильный телефон, но работал автоответчик, и я просил перезвонить.

— Я тоже звонила, — глухо сказала Дана.

— Не получив ответа, вы не стали беспокоиться? — удивился Беркович.

— Нет, — покачал головой Игаль. — Это часто бывало: он не подходил к телефону, мобильник отключал, хотел, чтобы его не трогали. Так что у нас и в мыслях не было…

— Часто у него бывали такие приступы? — поинтересовался Беркович.

— Нет… иногда. Все началось после смерти мамы, он ее очень любил.

— В субботу, когда вы у него были, отец говорил, что собирается искупаться в море?

— Нет, иначе мы бы его отговорили. Были высокие волны…

— Почему же отец ваш отправился на море в такую погоду, хотя не умел плавать?

— Вы хотите сказать, — нахмурился Игаль, а Дана пристально посмотрела Берковичу в глаза, — вы хотите сказать, что папа сделал это… намеренно… потому что…

— Не исключено, — вздохнул Беркович. — Смерть жены, депрессия… Я хочу у вас спросить: если это предположение верно, где ваш отец мог бы оставить записку?

Игаль посмотрел на сестру.

— В кабинете? — неуверенно сказала Дана. — Наверное, в кабинете, больше негде.

— Вы не смогли бы поехать со мной? — предложил Беркович. — Возможно, это… м-м… предположение неверно и ваш отец утонул случайно, но проверить нужно, вы согласны?

Часа два спустя Беркович вышел на балкон виллы Брискина, чтобы полюбоваться открывавшимся видом на район Савьона: поиск не привел ни к каким результатам. Если Моше Брискин и покончил с собой, бросившись в бурное море, предсмертной записки он не оставил. Похоже, что после отъезда детей у него начался обычный приступ депрессии, погнавший старика прочь от дома — на берег, туда, где волны манили и обещали покой…

Оставив до следующего утра выполнение нелюбимой обязанности — составление отчета, — Беркович вернулся домой и провел вечер в обществе жены и сына, рассказывая Наташе смешные истории из собственного детства и качая Арика на руках, хотя в этом и не было никакой необходимости. Он говорил и смеялся, а сам продолжал думать о гибели Брискина. Все вроде было ясно, но Берковичу казалось, что он то ли забыл о какой-то важной детали, то ли не обратил на нее внимания.

— Борис, — сказала Наташа, — у тебя усталый вид. Может, пойдем спать, а то Арик ночью проснется…

— Давай, — согласился Беркович, продолжая думать о своем. Ночью ему приснилась так самая деталь, которую он не мог вспомнить. Беркович проснулся, но мысль исчезла, не оставив следа. А тут и Арик заплакал, пришлось вставать и менять сыну подгузник. В общем, на работу Беркович приехал с головной болью и был точно уверен, что ничего нового по делу о смерти (или самоубийстве?) Моше Брискина он не придумает. Написав отчет и переслав файл на сетевой компьютер управления, Беркович спустился к Рону Хану.

— Ты уже выдал родственникам тело Брискина? — спросил старший сержант.