Песах Амнуэль - Расследования Берковича 8 [сборник]

— Да, это я понимаю, — согласился Беркович. — Почему же она устроила мужу скандал в тот день?

— По пустяку, вот что поразило Моше, да и меня тоже. Моше пришел взвинченный, я даже сказала, что, может, не нужно сейчас… Приди в себя… Но он настаивал, ему важно было показать себя мужчиной, для которого женские скандалы — ерунда. Если бы не Веред, Моше остался бы жив, — заключила Дорит.

— То есть, — уточнил Беркович, — вы считаете, что Веред специально закатила мужу скандал, зная о его визите к вам. Она намеренно вывела мужа из себя — опять-таки зная, что он примет виагру и это может стать причиной смерти.

— Я убеждена, что так и было! — воскликнула Дорит.

— Веред знала о вас и о том, что муж принимает таблетки?

— Конечно!

— И сделала это из ревности?

— Из-за денег! Ревностью там давно не пахло. Я уже потом узнала: эта дрянь завела любовника и теперь собирается, получив наследство, выйти за него замуж.

— Вы рассказали все это полицейскому следователю, который вел дело о смерти Моше?

— Не было никакого дела! — голос Дорит то и дело срывался на крик. — Врачи заявили: «Виновата виагра, в Израиле это уже семнадцатый случай». Раз семнадцатый, то все вроде бы уже в порядке. Если бы был первый, то, может, и расследовали бы…

— Наверное, врачи правы, — осторожно сказал Беркович. — Возраст, нервный срыв, и таблетка эта…

— Послушайте, — решительно сказала Дорит, — вам ведь тоже все это кажется подозрительным! Иначе вы бы не стали меня расспрашивать.

— Если откровенно, то да, есть тут один момент… Я не обвиняю коллег, не ставших копаться в этом несчастье — дел у полиции много, а здесь все выглядит естественно и пикантно, а полицейские тоже люди… Но вы не ответили: вы рассказывали в полиции о том, что сейчас говорили мне?

— Нет. Меня никто не спрашивал.

— Извините, если я заставил вас вспомнить неприятное, — закончил разговор Беркович.

— Вы думаете, что Веред действительно…

— Не хочу гадать, — перебил Беркович. — Если узнаю что-нибудь определенное, обязательно сообщу.

Собственно, он и сам не очень представлял, что именно ему не нравилось в истории смерти Моше. То, что умер здоровый мужчина, было странно, но ведь и такие случае бывали. То, что смерть его оказалась выгодна жене, — еще не доказательство того, что скандал мужу она закатила с обдуманным умыслом. И если даже все так, то какое обвинение можно предъявить этой Веред? Никакого.

Но справки старший сержант все-таки решил навести. Прежде всего он выяснил, кто производил вскрытие тела Моше — экспертом оказался Арон Пинхаси, о котором Рон Хан отозвался как о прекрасном специалисте.

— Да, помню тот случай, — сказал Пинхаси, выслушав старшего сержанта. — Смерть наступила в результате обширного инфаркта. Вообще говоря, случай редкий — мужчина, судя по справке из больничной кассы, имел абсолютно здоровое сердце, обследование он проходил за месяц до смерти в связи с запросом о приеме виагры.

— Вы проводили экспертизу на присутствие в организме посторонних веществ? — спросил Беркович. — Допинга какого-нибудь или, может, наркотиков?

— Нет, — покачал головой Пинхаси. — Следователь не делал такого запроса, а по собственной инициативе я не стал… Картина выглядела достаточно ясной.

— Спасибо, — поблагодарил Беркович.

После разговора с экспертом старший сержант надолго задумался. Он знал, что ему вряд ли удастся доказать предположение, пришедшее в голову, ведь после смерти Моше прошло больше двух месяцев. Попытаться, однако, стоило. Прежде всего следовало узнать хоть что-нибудь о человеке, которого Дорит назвала любовником жены своего любовника. Это оказалось достаточно просто: «молодые» и не думали скрываться. Уже через два дня Беркович знал, что, погоревав с месяц, богатая вдова привела в дом некоего Реувена Белицки, человека лет на десять моложе нее. Сержант Соломон докладывал, что, судя по рассказам нескольких свидетелей, Реувен и Веред встречались не меньше полугода, а о намерениях этого типа легко было догадаться. Ясно, что в смерти Моше он был заинтересован даже больше, чем его любовница.

Есть мотив и есть возможность: достаточно было Веред дать мужу какой-нибудь допинг перед его походом к Дорит, а потом еще и скандал устроить вдогонку, и все это, сложившись с действием патентованного американского препарата, практически наверняка привело бы к желанному исходу. Виагра, допинг и скандал — такого не выдержит и здоровое сердце, а Моше был все же человеком немолодым…

Ну и что? Возможность есть, а доказательство? Не очень надеясь на успех, Беркович принялся звонить в поликлиники, где лечились Веред и ее молодой любовник. В первой ему ничего путного не сказали: женщина не обращалась к врачам больше года. А во второй поликлинике неожиданно повезло — семейный врач Реувена Белицки сообщил, что его пациент не так давно жаловался на ухудшение аппетита и общую слабость.

— Я ему приписал лекарство, повышающее активность, — сказал врач. — Довольно сильное, но для молодого человека именно такое нужно. Уверен, что и аппетит, и потенция господина Белицки пришли в норму. Во всяком случае, повторно он ко мне не обращался.

— Еще бы! — воскликнул Беркович и, не дожидаясь ответной реплики врача, положил трубку.

Вернувшись вечером домой, он застал Дорит беседующей в кухне с Наташей. Женщины обсуждали какой смесью лучше всего кормить трехмесячного ребенка.

— Знаете, Дорит, — сказал Беркович, — я уверен, что Веред с любовником фактически убили Моше. Дело было так…

— Какой кошмар! — одновременно воскликнули Дорит и Наташа, когда Беркович закончил рассказ.

— Я подам заявление в полицию, — решительно сказала Дорит. — Ваши сведения официальные?

— Вполне, — кивнул Беркович. — Но все это не доказательство. Доказательством стало бы обнаружение в крови Моше именно того препарата, который был выписан Реувену. Во время судмедэкспертизы такой анализ не сделали, а сейчас чего уж… Столько времени прошло.

— Все равно, — упрямо сказала Дорит. — Зло не должно остаться безнаказанным.

— Думаешь, у нее что-нибудь получится? — спросила Наташа, когда няня ушла.

Беркович покачал головой.

— Вряд ли, — сказал он. — Доказать, что Веред и Реувен убийцы, не удастся. Но общественное мнение…

— О, с этим Дорит справится! — воскликнула Наташа. — Сладкая парочка не сможет носа на улицу высунуть.

— Пусть это послужит ей утешением, — вздохнул Беркович.

Люся и Гена Крупники были дальними родственниками Наташи — то ли пятая вода на киселе, то ли вовсе девятая. Наташа жила в Москве, Крупники — в Омске, так что в прошлой жизни почти и не виделись. В Израиль Крупники переехали года через два после Наташи, поселились в Маалоте, предполагая почему-то, что там должно быть прохладнее, чем в Тель-Авиве — крайний север все-таки. Оказалось, однако, что температура воздуха в Израиле мало связана с географическими понятиями севера и юга, но зато все прелести пограничной жизни Крупникам пришлось испытать и удовольствия они не получили.