Лейф Перссон - Застенчивый убийца

– Хорошо, – сказал Юханссон.

После окончания тренировки его физиотерапевт получила тот же вопрос.

– Взгляни на нее, – сказал Юханссон, поднял свою правую руку и вытянул вперед, раскрыл ладонь и сжал кулак, выставил указательный палец. – Через месяц начинается охота на лосей, – продолжил Юханссон. – Я стреляю их с самого детства. Смогу ли я делать это снова с такой рукой? Держать ружье? Нажимать на спуск правым указательным пальцем? Сейчас я едва чувствую пальцы на ней и не в состоянии поднять даже утреннюю газету.

– Тебе понадобится время, – сказала она.

– А точнее? – спросил Юханссон. – Год? Пять лет? А может, этого не случится никогда?

– Невозможно ответить на такой вопрос, но, как я уже говорила ранее, тебе нельзя думать таким образом, поскольку тогда…

– Спасибо, – перебил ее Юханссон. – Я чертовски устал, да будет тебе известно, ото всех, кто объясняет мне, как я должен думать.

«Или не думать».

«Какой смысл в жизни, которая сводится к тому, что ты просто считаешь дни до конца? – размышлял Юханссон, сидя в машине на пути домой. – Разве это жизнь?»

– Извини меня за назойливость, – нарушила молчание Матильда, – но относительно этих денег…

– Да, ты ужасно назойлива, – отрезал Юханссон. – И я чувствую себя просто черт знает как, поэтому, если ты в состоянии помолчать, я хотел бы, чтобы ты отвезла меня домой. В противном случае можешь остановить и я вызову такси.

– Извини. Извини, я ничего такого не имела в виду.

«Сейчас ты обидел еще одного человека», – укорил себя Юханссон.

– Какой смысл в жизни, которая сводится к тому, что ты просто считаешь дни до конца? Разве это жизнь?

– Ты поправишься, – возразила Матильда. Похлопала его по руке. – Скоро ты снова станешь таким, как обычно. Я обещаю тебе.

Пообедал он в одиночестве. Полулежа на диване. У него даже мысли не возникло сесть за стол с его собственной сиделкой. Он лишь покачал головой, когда она его спросила.

«Головная боль, давление в груди. Они мне не по зубам», – подумал Юханссон и поднялся, чтобы сходить в туалет и съесть маленькую белую таблетку, которая могла перенести его в другое измерение. Он сделал всего один шаг, когда пол неожиданно закачался, стены закрутились, а ноги подогнулись под ним. Он взмахнул правой рукой в тщетной попытке схватиться за что-нибудь и устоять, но завалился на бок, одновременно с тем, как в глазах почернело.

– Лежи спокойно, – сказала Матильда, стоя на коленях перед ним.

– Откуда ты взялась здесь?

– Ты слышишь, что я говорю? Можешь пошевелить ногами? Попытайся согнуть колени. Я сейчас позвоню…

– Забудь об этом, – буркнул Юханссон. – Помоги мне подняться на диван.

– Ты должен лежать неподвижно, – настаивала на своем Матильда. Она положила левую руку ему на грудь и правой достала свой мобильный телефон.

– Я звоню Пии, – сообщила она. – Успокойся.

– Забудь об этом, – повторил Юханссон и оттолкнул ее левой рукой. – Если ты позвонишь ей, я тебя убью, – пригрозил он.

Матильда ничего не ответила, только покачала головой, вышла из комнаты и закрыла дверь.

У него ушло, наверное, пять минут, чтобы вскарабкаться на собственный диван, стоявший всего в паре метров, и, когда он наконец оказался там, дверь открылась и через порог шагнул его старший брат.

– Обедал в «Гондоле». Позвонила Пия. Что здесь, черт возьми, происходит? – спросил Эверт, не привыкший долго разглагольствовать в критической ситуации.

– Ничего особенного, – ответил Юханссон. – Я просто случайно упал.

– Не болтай ерунды, – прорычал Эверт, и в то же мгновение в комнату вернулась Матильда.

– Я считаю, он поднялся слишком быстро, в результате произошел скачок давления, у него закружилась голова, и он потерял равновесие. Я не думаю, что…

– Если ты замолчишь и выйдешь, я смогу спокойно переговорить с моим братом, – грозно произнес Эверт.

«Когда Эверт использует такую интонацию, кто угодно наложит в штаны», – подумал Юханссон, и ему неожиданно стало весело, несмотря на боль в груди и в боку.

Эверт взял стул и сел.

– Хочешь стакан воды? – спросил он.

– Дай мне лучше коньяка, – попросил Юханссон. – Большой бокал.

– Конечно, – сказал Эверт и кивнул одобрительно. – Понятно, тебе нужен коньяк. Сам я налью себе виски.

Потом они сидели и разговаривали. В тишине и покое, как мужчина с мужчиной, старший брат с младшим, в то время как Эверт периодически пригубливал своего виски, а Юханссон своего коньяка.

– Так ведь не может продолжаться, ты же понимаешь, – сказал Эверт.

– Представь себе, – ответил Юханссон. – Это я просчитал сам. Любые предложения принимаются с благодарностью, – добавил он.

– Ты должен позаимствовать батрачонка у меня. Я отправлю его сюда, и он сможет помогать тебе. Он работает у меня и женушки в усадьбе.

– Батрачонок?

– Да, – сказал Эверт. – Я думаю, ни к чему, если ты разобьешься насмерть в собственной квартире.

– Что не так с ним? – спросил Юханссон. – С батрачонком?

– С ним все нормально, – сказал Эверт и покачал головой. – Он большой и сильный, далеко не дурак и делает, как ему говорят.

– Никаких изъянов?

– Нет, – ответил Эверт и широко улыбнулся. – Порой, когда я угощаю его спиртным, он начинает ныть, что хочет стать полицейским, но в остальном вполне нормальный.

– А ты сам как же, – возразил Юханссон. – Разве он не нужен тебе? У тебя все эти лошади, собаки, сельское хозяйство, лес и охота.

– Я справлюсь, конечно, – ухмыльнулся Эверт. – Сейчас нам важно привести в порядок тебя.

– Само собой, – согласился Юханссон. – Очень мило с твоей стороны.

– Вот моя рука, – сказал Эверт. – Тебе пора собраться с силами. Остался месяц до охоты на лосей.

– За охоту, – сказал Юханссон, кивнул и поднял свой бокал.

Ужин с Пией. Они ели на кухне. На лоджии сидеть не могли, поскольку шел дождь.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Пия. – Напугал меня до смерти сегодня, ты знаешь это?

Она гладила его больную руку, которая неподвижно лежала на столе.

– Я вовсе не собирался этого делать, – сказал Юханссон, разозлившись на ее слова. – Говорил чертовой татуированной девчонке не звонить тебе, но она не стала и слушать. Я просил ее только помочь мне забраться на диван, но она отказалась это сделать.

– Ты же хорошо понимаешь, что она просто обязана была позвонить. Она ведь беспокоилась о тебе.

– Нет, я не понимаю. У меня другое мнение, и я чертовски устал от всех, кто считает и думает за меня. Камень и в твой огород тоже, кстати.

– Тебе тяжело сейчас, – вздохнула Пия. – Я все понимаю, но и ты должен понять, что мы просто хотим помочь тебе.

«Это же бессмысленно», – подумал он. Злость пошла на убыль. Усталость потеснила ее.