Франк Тилье - Страх

Вздохнув украдкой, Люси запустила поиск в Google.

— Нашла одно определение, похоже, из медицинской области — «анатомический препаратор».

И она зачитала:

— «Анатомический препаратор осуществляет практические работы по человеческой анатомии в сфере медицинского образования. Он заведует заготовкой и консервацией тел умерших, предоставляет в распоряжение преподавателей и студентов экспериментальные материалы и обращается с останками, соблюдая правила гигиены и безопасности».

Она повернулась к Белланже.

— Если я правильно поняла, препаратор разрезает трупы на кусочки и раздает студентам.

— Это может подойти, — отозвался Николя. — Отрезанная голова, металлический стол, на котором она была выставлена. Потом эти истории об анатомии, которые, похоже, так лакомы для тех, кого мы ищем…

Люси вдруг почувствовала дурноту. Она положила свой бутерброд на колени.

— Не может быть, — сказала она, придвигаясь к нему. — Я головой ручаюсь, что это не может быть женщина.

— А это и не женщина.

Люси не поняла:

— Тогда что же это такое?

— Его зовут Камиль Прадье.

Озадаченная Люси посмотрела ему в глаза. Потом вырвала у Белланже список:

— Только ничего мне не говори, Николя.

Она убедилась в этом сама.

— Какое ужасное совпадение… Вот дерьмо!

— Да уж, дерьмо. Ты ничего не заметила, потому что у нас тоже есть Камиль, вот ты автоматически и решила, что раз Камиль, значит женщина. Но ведь это также мужское имя. Проклятье, да кто угодно это знает!

Люси прижала руку ко рту, вполне сознавая тяжесть своей ошибки. Белланже не сводил глаз с листка бумаги.

— Камиль Прадье, тридцать восемь лет, препаратор в анатомической лаборатории. Проживает в Шеси. Подумать только, ведь мы только что проезжали мимо дома одного из подозреваемых! Давай трогай! Чего ждешь?

Люси включила зажигание, злясь на саму себя.

— Да как такое вообще возможно, чтобы тип, которого зовут Камиль, похитил женщину, которую тоже зовут Камиль? — попыталась оправдаться она.

— Камиль говорила, что ее с самого рождения преследуют малые проценты и невероятные совпадения, — заметил Николя серьезно. — И мы в этом по самые уши.

— Мне в самом деле жаль.

Николя замкнулся в себе и несколько секунд молчал.

— Мы ее найдем.

— Если ты думаешь, что я…

— Люси, заткнись, пожалуйста. И сосредоточься на дороге, ладно? Я сейчас не расположен к дискуссиям.

Он прижался правым виском к стеклу со стороны пассажирского сиденья и погрузился в молчание.

Люси поймала на себе его взгляд.

Взгляд, говоривший, что если Камиль умрет, то это будет всецело по ее вине.

Красный «фиат-сиена» Шарко ехал в Торрес-дель-Соль уже больше семи часов.

Сыщик буквально кипел от ярости. Едва узнав от Люси, что Камиль исчезла, он не стал изводить себя вопросами и сразу же пустился в дорогу. Надо было гнать как можно скорее. Согласно статистике, у них было семьдесят два часа, чтобы найти молодую женщину живой, потому что по ту сторону этого рубежа шансы обнаружить ее будут таять, как снег на солнце. А Шарко был убежден, что если она останется больше двадцати четырех часов в руках такого типа, как КП, то с ней будет покончено.

Он легко представлял себе состояние, в котором находились его коллеги, и невыносимое напряжение в команде. Судя по последним новостям, все они, включая Люси, отправились в РБЦ Орлеана. Именно такого развития событий он и опасался больше всего. Та, которую он любил, неотвратимо приближалась к опасности, захваченная вихрем расследования, а его не было рядом, чтобы защитить ее.

Все пошло не так.

Как только лейтенант покинул большой Буэнос-Айрес, Аргентина стала открываться ему километр за километром со своей дикой стороны. Кругом огромным ковром огненных, рубиновых, хлорофилловых оттенков разворачивалась пампа. Простиравшиеся до самых Анд лучезарно-голубые и льдисто-зеленые прерии, по которым бродили неисчислимые черные и белые стада. Шарко попадались старые бензоколонки цвета ржавчины, гигантские грузовики, закусочные вдоль дороги, словно вышедшие из какого-нибудь фильма в жанре road movie. Иногда какая-нибудь латифундия — одно из гигантских сельскохозяйственных предприятий — словно позировала, выдавая себя за обломок прошлого, прежде чем пейзаж снова обретал минеральное обличье, силу и притягательность под пронизывающим холодным ветром, продувавшим эти необозримые пространства.

Потом растительность изменилась. Стала более дикой, густой, хаотичной. Изумрудно-зеленой. Шарко почувствовал сырость, силу реки и болотные испарения. Температура поднялась на несколько градусов, но все равно было холодно, едва ли плюс тринадцать.

Когда около десяти утра по местному времени сыщик въехал в Торрес-дель-Соль, у него возникло впечатление, что он оказался на заброшенной американской киностудии, послужившей для съемок фильма ужасов в духе «2000 маньяков». Вместо «добро пожаловать» — узкие грязно-белые лоскуты, изодранные лохмотья, хлопающие в пустоте. Шарко сбавил скорость и поехал медленнее, не больше двадцати километров в час. Ему казалось, будто все это происходит во сне.

Город был призрачен.

Пыльная, грязная тень прошлого.

На ветру раскачивались деревянные вывески мелких лавочников. Должно быть, когда-то они были разноцветными — синими, зелеными, красными, — но теперь все стали одинаково белесыми, словно обглоданными дождями, ветром, песком. Как фасады домов, белая окраска на которых отставала, махрилась и превращалась в шелуху. Стекла в окнах и дверях почернели, сделались непрозрачными или были разбиты и кое-как держались с помощью железной проволоки, клейкой ленты, картонок. Висели оборванные телефонные и электрические провода. Ему встретился старый, худой, с выпиравшими ребрами пес, который ковылял по улице, а потом исчез в бурьяне вдоль одноколейной железной дороги, заросшей травой и перегороженной лежащим на боку полуразвалившимся грузовиком-цистерной.

Шарко решил было, что уже никто не живет в этом нереальном городе, когда мельком заметил в зеркале заднего вида двух мужчин. Потом женщину, шедшую вдоль стены. Она ускорила шаг и исчезла за углом. Все-таки жизнь робко, мелкими мазками проявлялась на мертвых улицах с прямыми углами. Шевелились занавески, мерцал свет и потрескивало далекое радио…

Шарко прочесывал город по серым лентам разбитого асфальта, встревоженный этой атмосферой, достойной фильмов про зомби. Ничто не указывало на присутствие здесь психиатрической больницы, не было никаких ориентиров. Он уже стал подумывать, не ошибся ли направлением.

Притормозив перед сидевшим на ступенях и что-то жевавшим стариком, сыщик опустил стекло. Абориген совершенно сливался с декором, таким же пыльным и обветшалым.