Франк Тилье - Шарко

– Два сообщника страдали одним и тем же заболеванием, – продолжила она. – Между ними точно был контакт, передача. И как это можно подцепить?

У нее были кое-какие соображения, но она предпочитала послушать Шелида.

– И здесь тоже все по-разному. Фатальная семейная бессонница имеет чисто генетическую природу, мутация одного из генов вызывает появление плохих прионов. Это же относится и к синдрому Герстмана – Штраусслера – Шейнкера. Другими словами, оба заболевания незаразны. Но похоже, данный случай от них отличается. Если отнести нашу новую болезнь к типу разновидности болезни Крейтцфельдта – Якоба, тут все по-другому, и паника тогда разразилась не только потому, что болезнь распространялась от парнокопытного к парнокопытному, но и потому, что она могла передаться от скота к человеку, а потом от человека к человеку. Но что делает эту болезнь особенно страшной, так это неопределенность ее инкубационного периода, который может растянуться от нескольких месяцев до десятков лет. Поэтому не исключено, что лица, заразившиеся коровьим бешенством в конце девяностых, реально заболеют сегодня.

Он отошел от железных резервуаров и пригласил собеседников за собой. Сняв перчатки, он тщательно вымыл руки, густо их намылив.

– Наиболее подверженные риску ткани, способные распространять аномальный прион разновидности коровьего бешенства, – это в основном те, которые образуют нервную систему. Вспомните, откуда изначально взялась болезнь: в восьмидесятых годах эпидемия губчатой энцефалопатии среди коров свирепствовала на фермах Великобритании уже многие месяцы. Способ передачи сразу не определили, но в конце концов выяснили, что распространение этой прионовой болезни, поражавшей десятки тысяч поголовья каждый год, без всякого сомнения, вызывалось использованием животной муки, которая изготавливалась на основе костей и не проходила достаточного обеззараживания. В этой муке содержалась мозговая ткань, носитель аномальных прионов. Вот самая простая схема, тем не менее точно описывающая ситуацию: здоровые коровы поедают в некотором смысле мозг больных коров и сами заболевают.

В голове у Люси вдруг возникла яркая картина: Мев Дюрюэль, поедающая органы животных, когда ее нашел специалист по паукам… Ее каннибальские наклонности… И ее картины с персонажами, безразличными к смерти. Туземцы тоже были поражены этой болезнью? Здоровые каннибалы, которые съели мозг больных и тоже стали заразными?

У нее не хватило времени продолжить рассуждения, потому что ее прервал Шелид:

– Но нервная система не единственный источник заражения. Желчь, внутренности, лимфатическая система также являются носителями, не говоря уже о передаче через кровь. Например, именно из этих соображений всем лицам, которые находились в Англии в период эпидемии коровьего бешенства, во Франции запретили сдавать кровь. Целью было свести к минимуму риск передачи болезни через переливание крови и…

В этот момент дверь тамбура распахнулась, пропустив массивную фигуру Шарко, чей голос прозвучал в зале, как сигнал горна:

– Все члены «Pray Mev», возможно, больны чем-то влияющим на мозг. И я думаю, что последние три года они вполне сознательно распространяют болезнь, рассылая по больницам свою зараженную кровь.

После полудня они всемером собрались в одном из конференц-залов Управления. Франк, Люси, Маньен, Шелид, Жофруа Валковяк, специалист по крови, Джереми Гарит и Бруно Буа, директор Всемирной организации здравоохранения, приписанной к министерству со сходным названием. Четверых мужчин, не входящих в состав команды, в срочном порядке ввели в курс дела, изложив основные пункты расследования. Паскаль и Жак не явились, они вели розыск и периодически позванивали.

Стоя, как велел Маньен, Шарко излагал последние обнаруженные факты. Он рассказал о болезни, которой вроде бы страдал гуру, – порфирии, – о бомбейской крови, о двух женщинах, найденных живыми в подземном убежище, и выложил перед собой три удостоверения. На них – одно и то же лицо, Рамиреса.

– Мы обнаружили два фальшивых удостоверения у Рамиреса и до сих пор не знали, для чего они ему понадобились. Зато теперь знаем. Мы думаем, что все члены секты «Pray Mev» располагают подложными документами, которые дают им возможность записываться в различные центры и сдавать больше крови, чем позволяет закон. Мсье Валковяк, вы можете объяснить?

Валковяк помедлил с ответом, столкнувшись, как и сидящие рядом с ним, с делом, о котором он еще несколько часов назад не имел никакого представления. Потом тоже встал.

– Я сделал несколько запросов в наших поисковых программах. Этот Жюльен Рамирес был записан под тремя именами – одним настоящим и двумя фиктивными – в центрах EFS в Лилле, Кане и Лионе. Он регулярно сдавал кровь, умело лавируя между тремя учреждениями, чтобы оставаться в рамках существующих правил. Он сдавал тромбоциты в Лилле, плазму в Кане и цельную кровь в Лионе. Плазму можно сдавать каждые пятнадцать дней, цельную кровь раз в восемь недель и тромбоциты каждый месяц. Всякий раз он соблюдал сроки.

– И у вас не было никакой возможности его вычислить? – спросил Буа.

– Удостоверение личности – единственный документ, который мы проверяем, и еще проводим небольшое тестирование, опрашивая людей прямо в кабинете врача, чтобы удостовериться, что донор не страдает анемией. Как вы сами понимаете, детекторов лжи у нас нет. Наши профессионалы обучены определять добровольность донорства, но обнаружить тех, кто сознательно лжет, практически невозможно.

– Венсан Дюпир действовал тем же образом, – вмешался Шарко. – Он также использовал имена Самуэля Бюрло и Франсуа Жайяра в других отделениях EFS и в других районах. И он тоже регулярно сдавал большие объемы, превышающие положенные нормы. Лейтенанты Паскаль Робийяр и Жак Леваллуа сейчас разыскивают третьего донора, чья кровь была перелита аквалангисту из «Океанополиса», рабочему с отрезанной рукой и женщине, раненной черепицей. Именно те контейнеры отследил Вилли Кулом.

– Кто такой Вилли Кулом? – спросил Буа.

Шарко навел порядок в своих записях:

– Да, извините, мы вам все рассказываем немного беспорядочно… Вилли Кулом – сценарист, который расследовал деятельность секты «Pray Mev» и был убит тридцать первого августа этого года. Вот что на сегодняшний день наше собственное расследование позволило установить: тридцатого или тридцать первого июля он появляется в психиатрической больнице, где содержится Мев Дюрюэль, пациентка, страдающая шизофренией и связанная с нашим делом, – она пишет картины, две из которых находятся в нашем кабинете; я их вам потом покажу. Кулом ищет тайну крови, потому что знает, что вокруг этой тайны образовалась секта «Pray Mev». Затем, четвертого августа, его бывшая подружка едет к нему. Кулом на грани срыва, он прячется, боится, – возможно, Рамирес и Дюпир ищут его или же узнали, что он не тот, за кого себя выдает. Кулом отслеживает зараженные контейнеры с кровью и по ним добирается до секты.