Франк Тилье - Шарко

Вот уже четверть часа он катил по извилистой дороге, так и не встретив ни одной живой души, с комом в животе, дрожащими руками и каплями пота на лбу – так ему не хватало дозы. Не надо было выбрасывать наркотик. Бешеный хоровод лиц крутился в голове: Камилла, Шарко, Люси, Рамирес, Дюпир, и все тонуло в кровавой бане и взрыве белого порошка. Задыхаясь, он опустил стекла и сделал несколько глубоких вдохов. Почувствовав себя чуть лучше, он глянул на навигатор: оставалось чуть больше двух километров.

Он проехал деревушку. Неяркий свет в тихих домах, обитатели у телевизора… Судя по навигатору, он приближался к шоссе Ле-Шен, асфальтовой полосе с кюветами по бокам, в окружении полей. Глухая дыра в заднице мира. Так он ехал километра три, пока навигатор не велел ему развернуться. Или он что-то пропустил? Но Николя был уверен, что никакого дома не видел.

Он развернулся, чуть ослабив давление на педаль газа, и различил справа грунтовую дорогу, уходящую в глушь. Присмотревшись, он вроде бы разглядел среди полей черную массу, которая могла быть фермой. Он доехал до деревушки и припарковался позади других машин: хотел избежать любого риска, а главное, не желал, чтобы его заметили.

Достал фонарик из бардачка и отключил звук в мобильнике. Маньен, Жак, Паскаль – все пытались дозвониться. Может, думали, что он готов совершить какую-нибудь глупость, но ему было плевать. Быстрым шагом прошел вдоль шоссе, пока не выбрался на грунтовую дорогу. Дул сухой, теплый ветер, насыщенный запахами лета. Чуть дальше, под кусочком луны, вырисовывалась ферма в форме буквы «П», ведущие к ней ворота были заперты на цепь с висящим замком.

Николя прижался к решетке и всмотрелся: мрачные старинные облупившиеся постройки, прилепившиеся друг к другу, большой центральный двор, покосившийся амбар, пристройки с прохудившимися жестяными крышами и торчащими досками. Но ни машины, ни света. Он заколебался, потом пошел вдоль стены, ограждавшей участок, пока не нашел место, где он мог без труда перелезть. Десять секунд спустя он бежал уже с другой стороны, сжимая в руке оружие, на всякий случай.

Золотистый свет смягчал все очертания. Спокойное дыхание природы. Николя старался держаться в тени стен. Вот за это он и любил свою работу. Адреналин, возбуждение и страх тоже. В такие моменты он забывал все остальное и чувствовал себя живым.

Резкое ржание чуть не взорвало ему сердце. Он увидел в стойле абрис лошадиной головы, как в театре теней. Животное повело мордой, пару раз ударило копытом в деревянную дверь своего загона и снова успокоилось.

Полицейский устремился к зданию самой фермы с прикрытыми, но полностью не запертыми ставнями: их едва придерживала щеколда. Быстрый взгляд в каждую щель: комнаты казались пустыми. Никого и никакого шума. Все входы-выходы на замке. Николя запретил себе вламываться в дом – нельзя было все пустить на ветер из-за нарушения процессуальных норм. В крайнем случае он мог подождать в своей машине, пока хозяин рано или поздно не вернется, а потом пробить через картотеку номер его машины. Хоть всю ночь, если потребуется, – свободного времени ему теперь было не занимать.

И все же он обошел некоторые пристройки, и сердце подпрыгнуло, когда снова дала о себе знать лошадь. Животное словно явилось из ночного кошмара: белый сухой глаз, сизая морда, покрытая шрамами, словно оно прорывалось сквозь колючую проволоку. Обитатель тени, по образу и подобию этого затхлого места, отданного на откуп зарослям плюща, мху и старым призракам. Дюпир наверняка приобрел его за понюшку табака, с лошадью в придачу. Николя не решился представить себе такого садиста, как он, рядом с животным. Северный Мясник из Бордо …

В глубине он заметил сарайчик с грязными окнами, затянутыми паутиной. Он обошел вокруг, включил фонарик и посветил внутрь. На стенах теснились самые разные инструменты, развешенные на гвоздях: клещи, молотки, пилы. На верстаке – шлифовальный станок, дрель, сверла и прочий скобяной инвентарь. Если забыть тот факт, что все это находилось в возможном логове убийцы, который однажды частично съел человека и похитил тринадцать других, то ничего особенного. Просто инструменты в подходящем месте.

Николя осмотрел другие строения, и его внимание привлекла приоткрытая дверь амбара. Наваленные снопы соломы, вилы, а главное – машина, стоящая внутри. Он зашел и направил фонарик на автомобиль. Пустые надежды: давно вышедший в тираж старый «форд» с проржавевшей крышей, без капота и номерных знаков, с битыми стеклами, брошенный здесь в углу. У него даже мотора не было.

Он уже вышел было из амбара, как услышал позади странный шум. Слабый, отдаленный, почти заглушенный. Голос? Он засунул свой «зиг-зауэр» обратно в кобуру и в замешательстве оглянулся через плечо. Вернулся внутрь, посветил на деревянные переборки, перекрещивающиеся балки, второй этаж, на который можно подняться по лестнице. Оказавшись наверху, прошелся по настилу, на котором еще валялись остатки соломы. Ничего. Показалось? Или это был ветер?

Он слезал по лестнице, когда звук раздался снова. Коп не понимал: голос, казалось, шел из заброшенной машины. Водя фонариком, он внимательно осмотрел салон, открыл покореженный багажник. Ничего. Встал на колени у шасси и даже тщательно оглядел машину снизу, не пропуская ни одного сантиметра пыли. Рехнуться можно.

– Есть тут кто?

Никакого ответа. Он разогнулся, обошел вокруг, по-прежнему настороже. Фонарик высветил толстую доску, на которой стояло переднее правое колесо машины. Почему только одно колесо, а не все остальные? Страшная мысль мелькнула в голове.

О господи, нет…

Он всем сердцем надеялся, что ошибся. Залез внутрь машины, снял с ручного тормоза и толкнул ее, чтобы освободить доску. Когда доска сдвинулась, порыв ледяного воздуха ударил ему в лицо.

Металлическая лестница, вделанная в каменный колодец, уходила в темноту.

Он глянул на вход в амбар и заколебался: может, вернуть все на место и вызвать остальных? Или сначала спуститься? А если там, в глубине, кого-то держат пленником? Еще одну жертву вдобавок к тем тринадцати? Но на этот раз живую?

Он еще мог ее спасти. Против воли его пальцы вцепились в холодные перекладины, и он молча начал спускаться, зажав фонарик зубами, с пистолетом в руке.

Пятью или шестью метрами ниже его встретил бетонный сухой пол. Напротив – сводчатый проход, тоже бетонный. Он позволил этой жадной пасти поглотить себя и оказался в герметичной комнате, заваленной едой: горы консервных банок, наваленные мешки с рисом, десятки упаковок с макаронами, бесчисленные бутыли с водой. Даже раскладушка и рукомойник. Преддверие атомного убежища.