Франк Тилье - Шарко

Дюпир снял с крючка зеленый прорезиненный фартук, обернул пояс вокруг талии и завязал на спине.

– Жюльен был бы рад оказаться здесь и вдоволь натешиться. Он был большой аккуратист, прямо помешан на мелочах. Ты знаешь, что он драил свою камеру дважды в неделю зубной щеткой, ну не псих? Во Флери его прозвали Чистильщиком. Ни одной бумажки рядом с мусорной корзиной, ни одного волоска на унитазе. А ведь ты видел его подвал, вот ведь парадокс в парне. Он мне не очень нравился, но толк от него был. И в отличие от него, у меня никогда не было такого таланта избавляться от тел, не оставляя следов. А еще, убивать для меня не проблема, но, вообще-то, не мое это дело. Оно не доставляет мне удовольствия.

Он говорил с ошеломляющим спокойствием, перейдя к столу с разложенным арсеналом инструментов.

– Видел бы ты, как он разделал Вилли Кулома, как он за это взялся, чтобы заставить того говорить. Мы там были вместе. В нем сидело что-то… глубоко зловредное. Ни у кого больше я такого не видел.

– А что, те женщины, которых вы держите внизу… вы думаете, это не зло?

– Тут дело не в добре или зле, просто сопутствующий ущерб. Это необходимо для нашего плана.

– Какого плана?

Дюпир вернулся к Николя и влепил ему мощную пощечину по раненой щеке:

– Здесь я задаю вопросы.

У копа снова все поплыло в глазах, потом сознание постепенно вернулось. Он чувствовал, как под черепом словно всплывают легкие пузырьки. Уже сказывалась потеря крови. Дюпир ладонью прижал его голову к столбу:

– Кто убрал Рамиреса?

– Мы думали, это кто-то из ваших.

Человек в переднике внимательно всмотрелся в него, желая удостовериться, что он говорит правду. Потом тяжелым шагом вернулся к столу. Николя снова налег на веревки, обдирая себе кожу. Никогда ему не высвободиться. Он сдохнет в логове зла, один, как Камилла. Теперь он мог прочувствовать тот страх, который владел его подругой в ту ночь. Чудовищное чувство, что ее покинули, бросили в одиночестве.

Когда палач повернулся к нему, в руках у него был степлер. Приблизился с лицом холодным, как могильный камень.

– Нет, нет… – взмолился Николя, мотая головой.

Дюпир вдавил инструмент в его левое бедро и дважды нажал на спуск. Мозг копа словно током пронзило, он закричал.

– Как ты оказался здесь, у меня? Кто еще в курсе? Что вы знаете о нас?

Белланже напряг каждый мускул лица:

– Давай… давай, иди до конца, чертов псих. Ты… все равно убьешь меня. Но ни слова не вырвешь. Пошел ты.

Дюпир преувеличенно тяжело вздохнул:

– Твердый орешек… Придется ускорить темпы.

Еще несколько ходок к столу и обратно. С извращенной медлительностью Дюпир прикрутил новые крючки к столбу, потом вернулся с тремя контейнерами, иглами, катетерами. Ввел иглы в правую руку и в обе ноги на щиколотках, а контейнеры уложил в таз. Прозрачные трубки покраснели за считаные секунды. Жизнь потихоньку покидала Николя; падая в стерильный пластик, эти теплые капли всякий раз уносили с собой часть его воспоминаний, самого его существования. Его убивала собственная кровь.

– Через пять минут твое сердце станет биться все быстрее, чтобы скомпенсировать потерю крови, и тебе будет больно, как будто ломаются ребра. Стенки твоих артерий начнут сближаться друг с другом из-за недостатка крови. Через четверть часа ты потеряешь литр. Ты будешь почти мертв, но я заново перекачаю тебе достаточно крови, чтобы ты продержался подольше, еще и еще, пока ты не сдохнешь. Часть я буду выпивать перед каждым вливанием. И всякий раз я буду забирать понемногу твою жизнь. Это будет хорошо.

У Николя больше не осталось сил бороться. Он предоставил тело своей участи, раз уж все должно было закончиться вот так. Прикрыл глаза, затуманенные слезами, и приказал себе ни о чем не думать. Постарался сосредоточиться на приятной картине – они с Камиллой на террасе в тот вечер, когда она рассказывала ему о звездах. Он не обращал внимания на удары, которые наносил ему палач, пытаясь привести его в чувство, ему казалось, что он летит над морем и ветер дует в лицо.

Оглушительный хлопок двери, шквал мощных криков и мужских голосов вырвали его из видений. Он снова приоткрыл глаза и обнаружил множество лучей, которые обшаривали амбар, как светящиеся глаза.

Там, у входа, куча фонарей.

– Полиция! Не двигаться!

Ребята из ББР на передней линии, со штурмовыми винтовками, направленными на Дюпира, который казался лишь слегка удивленным. Не делая резких движений, он, пятясь, отошел от Николя и стола. В руке он держал свой мобильник. Не реагируя на приказы, он медленно провел пальцем по экрану. Потом достал коробку спичек, которая лежала в кармане его фартука.

– Просто спички, – бросил он монотонным голосом.

Он открыл коробок, хотя команды продолжали звучать, а люди приближались, угрожая действительно открыть огонь. Все так же медленно он чиркнул серной головкой:

– Думаете, мы вас боимся? Думаете, вы можете что-то поделать? Да пошли вы все!

Он улыбнулся и бросил спичку на свой пропитанный фартук, который мгновенно полыхнул. Две секунды спустя человек-факел метнулся прямо на Николя, но свернул со своей траектории под ударами десятка пуль.

Последнее, что увидел Николя, были черные чуть кудрявые волосы его палача, скручивающиеся, как крошечные пружины, на пылающем черепе.

Синие мигалки играли с ночью, их жадный свет уходил далеко в поля и вспышками вырывал из тьмы мрачный амбар. Из его широких распахнутых ворот выходила группа людей в форме, поддерживая два хрупких силуэта, укутанные в майларовые [67] Майлар – синтетическая ткань, похожая на мягкую фольгу. спасательные покрывала. Скрюченные женщины едва держались на ногах. Лица их были в слезах. Жак Леваллуа замыкал шествие. Он поедет с ними в больницу.

Николя сидел в машине «скорой помощи», врач заканчивал накладывать повязки на его бедра, после того как извлек из них две скрепки. Дюпир выкачал из него только около ста пятидесяти миллилитров крови, что не требовало госпитализации.

Пришлось расплачиваться за все чохом: Маньен метал молнии и тут же конфисковал и его оружие, и карточку с триколором. Шефа предупредил офицер из Экюлли, который, выдав Николя всю информацию о Венсане Дюпире, засомневался и решил удостовериться, что за его телефонным звонком стоит реальное, процедурно оформленное судебное дело. Бригады немедленно двинулись по указанному адресу.

В полиции судят по поступкам, а не по намерениям. Николя действовал в одиночку, в обход всех инструкций, и на этот раз Маньен располагал всеми необходимыми фактами, чтобы его укатать. Но это не имело значения: коп до конца следовал своим убеждениям.

Он сжал зубы, когда ему накладывали швы на левую надбровную дугу. Потом вспомнил о следе от укола у себя на затылке и словах Дюпира: «…было решено не убивать тебя, чтобы ты смог воспользоваться нашим маленьким подарком».