Фань Ипин - Гора Тяньдэншань

— Брат, давай договоримся, цену можно и обсудить. Смотри, на табло — шестьсот шестьдесят семь юаней, можешь дать только шестьсот, остаток не возьму, хорошо?

Вэй Цзюньхун сказал:

— Пожалуйста, поехали дальше на юг.

— На юг? Куда именно?

— В уезд Налян.

Водитель сверился с навигатором и произнес:

— Ого, это же на границе с Вьетнамом!

— Да.

— Не поеду, слишком далеко.

— Я заплачу по счетчику, не надо делать скидки.

— Все равно не поеду, берите другое такси. Я спать хочу, так что это ради вашей и моей безопасности.

Вэй Цзюньхун достал свое удостоверение полицейского:

— Безопасность я вам гарантирую.

Водитель внимательно осмотрел удостоверение со всех сторон и спросил:

— А чего же вы раньше-то не сказали, что полицейский?

— Я боялся, что вы денег не возьмете.

— Да я вас не только в уезд Налян, я вас во Вьетнам, даже в сам Ханой отвезу! — рассмеялся водитель.

И такси помчалось по направлению к уезду Налян, словно конь, увидевший вдали оазис. Следуя указаниям клиента, оно приехало прямиком в начальную школу, располагавшуюся у подножия горы.

Ворота школы были по-прежнему закрыты, ведь летние каникулы все еще продолжались, да к тому же была ночь. Тихая и погруженная в темноту школа напоминала мрачное кладбище. Водитель такси и в самом деле принял школу за кладбище, он решил, что полицейский приехал навестить могилу. Получив тысячу юаней, он вернул одну сотню Вэй Цзюньхуну и робко произнес:

— Пусть это будут деньги на возжигание благовоний. Дальше вы сами, я ждать не буду.

И тут же ускользнул.

Вэй Цзюньхун ухватился за железную решетку, прижавшись к ней лицом; время от времени он бился головой о решетку, словно проигравшийся картежник, который вернулся домой и не осмеливается войти, стыдясь смотреть домашним в глаза. А может, он походил на монаха, который покинул родной дом, следуя буддийским заветам, но не избавился от человеческих страстей и теперь стоит у ворот монастыря и вспоминает мирские радости. Вэй Цзюньхун и сам не понимал, почему он, нигде не останавливаясь, примчался сюда, почему с таким нетерпением стремился увидеть ту, о которой уже знал абсолютно все? Он не думал, какую сторону примет, когда встретит эту женщину, у которой тело и душа были словно расколоты пополам. Следует ли ему перелезть через стену или лучше позвать Лун Мин?

Эта летняя ночь была особенно душной, без малейшего ветерка. Зной окутал школу, словно решетку пароварки. Гора за ее спиной напоминала кучу сгоревших дотла деревьев и трав, а дикие звери и птицы, как будто обожженные, в агонии выли в горах.

Неизвестно, сколько прошло времени, когда на территории школы показался лучик света. Он бегал из стороны в сторону, словно нерешительно осматривая все вокруг, и постепенно приближался к воротам.

Фонарик в руках Лун Мин внезапно высветил человеческую фигуру у ворот и тут же упал на землю.

— Кто здесь? — в панике крикнула Лун Мин.

— Это я, Вэй Цзюньхун!

Лун Мин подняла фонарик и снова посветила на человека у ворот. Луч света, перемещаясь снизу вверх, становился все ярче и ярче, а затем выхватил из темноты лицо Вэй Цзюньхуна.

В тот же миг Лун Мин осела на землю от внезапно охватившей ее слабости. Силы ее покинули. Так лишается сил томившаяся в ожидании абсолютно здоровая девушка при виде внезапно вернувшегося возлюбленного.

Вэй Цзюньхун поспешно отошел назад, сбросил со спины сумку, стремительно бросился вперед и перемахнул через ворота.

Он обнял сидевшую на земле Лун Мин. После девяти дней отсутствия, увидев эту женщину — страдающую и слабую, добрую и честную, прошлое которой — то, что она была проституткой, он не мог принять, — Вэй Цзюньхун не смог проявить характер. Обида, которой была полна его душа, превратилась в любовь, он гладил ее волосы, целовал ее лицо, лоб, глаза, мочки ушей. Он звал ее по имени и даже обращался к бодхисаттве: о, сила небес, о, сила земли, пусть бодхисаттва благословит Лун Мин!

И действительно, после объятий, поцелуев и молитв Вэй Цзюньхуна Лун Мин ожила. Она открыла глаза в объятиях желанного мужчины, ее сухие губы, словно утратив контроль, задрожали, как крылья бабочки на морозе.

С ее губ, наконец, сорвались слова:

— Где ты был все эти девять дней?

— Я… ездил на задание с нашим замначальника, секретное задание, поэтому… Но в первый же день я послал тебе эсэмэску, а ты не ответила.

— Я удалила ее, не читая.

— Почему?!

— Потому что я думала, что смогу… Смогу не думать о тебе.

— А потом? — На самом деле он уже знал, что она скажет дальше, но делал вид, что не понимает.

— Но я не смогла не думать о тебе, — сказала Лун Мин. — И потом я все ждала от тебя сообщения, но ты больше не писал.

— А почему ты сама мне не позвонила и не написала?

— Ты больше мне не звонил и не писал, значит, больше не обращал на меня внимания, полностью порвал со мной и не беспокоился обо мне, я для тебя стала просто чужим человеком. — Лун Мин села, пытаясь избавиться от объятий Вэй Цзюньхуна. — Если бы я тебе писала или звонила, это могло бы досадить тебе и расстроить.

Вэй Цзюньхун снова крепко прижал ее к себе:

— Прости, я был неправ. Но, вернувшись в Цзинлинь из командировки, я сразу примчался к тебе, даже домой не зашел. — Он кивнул в сторону ворот: — Вон, моя сумка там лежит.

Лун Мин крепко прижалась к груди Вэй Цзюньхуна, словно хотела таким образом остановить набегающие слезы. Она зубами вцепилась в край его рубашки на груди, чтобы не разрыдаться, подняла руки и обняла Вэй Цзюньхуна. Они слились в крепком объятии, словно два дерева, которые переплелись ветвями.

— Пойдем, — сказал Вэй Цзюньхун, — пойдем в дом.

Лун Мин потерлась лицом о его грудь.

— Я не пойду, не хочу уходить.

— Ну, хорошо, хорошо. Посидим здесь, посмотрим на звезды, на луну. — С этими словами Вэй Цзюньхун поднял голову и обнаружил, что ни звезд, ни луны на небе нет. — О, звезды и луна уже спят. Вот-вот рассветет!

— Я хочу в горы, — внезапно сказала Лун Мин.

Этим утром гора Тяньдэншань была потревожена парой поднявшихся на нее молодых влюбленных. До этого она спала глубоким сном, звери и птицы, летающие и поющие тут, не могли ее разбудить, потому что она к ним уже привыкла. Казалось, что гора существует не для них, не для пустивших корни в ее тело деревьев и колючих кустарников, и не для не всех еще найденных мин — ко всему этому она оставалась равнодушной. Эта гора как будто была одухотворенной или имела человеческую природу, за сотни и тысячи лет она по-настоящему показывала себя только поднимавшимся сюда и навещавшим ее людям.

И правда, сегодня Тяньдэншань ожила из-за пары молодых людей, она преобразилась, засверкав новыми красками, шаги молодых людей будто почесывали ей спину, разбудили ее, и она откинула свой покров из тумана. Проход в огромный грот в скале напоминал глаз. Внезапно поднялся ветер, трава зашевелилась, словно гора вздохнула. Мужчина и женщина без устали шли, взявшись за руки, и словно постоянно почесывали гору, которая радостно смеялась вместе с птицами и зверями. Все травинки стряхивали с себя росу, а цветы начали раньше срока раскрывать свои бутоны.