Джеральд Сеймур - Красная лисица

— Вот этот, — он указал на фигуру в джинсах и рубашке, запачканной кровью. — Я встречал его. Я ел в доме его отца. Мальчик пришел домой до того, как мы сели обедать. Его отец — банкир, Директор Контрацциони Финанциари, одного из банков на Вил дель Корсо.

Он неохотно повернулся, медля уйти, и голос его был громким, когда он обратился через улицу и мостовую к тем немногим, кто собрался и наблюдал за ним.

— Эта сука Тантардини выплевывает свой яд на детей. Злобная грязная сука.

Сев на краешек заднего сиденья в машине эскорта, Франческо Веллоси отправился в свой офис в Виминали.

Свет фар отражался от придорожных сосен, отбрасывая в стороны испуганные тени. Маленький «фиат» с двумя дверцами прорывался сквозь чернильную ночь, оставляя позади себя гроздья огней Косолето. Джанкарло выжимал из мотора все, что возможно, несмотря на вой шин, скрип переключателя скоростей и трение плеча Харрисона о его собственное. Теперь его целью было избавиться от пустоты темных дорог и полей, силуэтов деревьев и одиноких ферм. Он был городским мальчиком и впитал с молоком матери страх открытых пространств сельской местности, где знакомство не ограничивалось известным углом улицы, местной лавкой или нависавшим, как башня, межевым знаком.

Он ехал по узкой дороге к Семинаре, почти нечувствительный к присутствию молчаливого человека рядом, который, возможно, разглядывал пистолет, покоившийся на полочке открытого ящика для перчаток. Это был P38, готовый и согласный действовать, даже если его магазин и был слегка разгружен стрельбой в амбаре. В его недрах оставалось еще достаточно патронов, чтобы быть смертельным оружием. Он мчался через Меликуччу, объятый сном город, где мужчины и женщины отправлялись спать рано, отяжелев от местного вина и пищи. Через Меликуччу — и дальше, прежде чем самые чуткие из спящих могли повернуться и подивиться скорости машины, нарушавшей тишину ночи. Он резко свернул направо в Сента Анна, потому что это была дорога на побережье, ведущая к главной магистрали.

Твое дело только начато. Поверь в это, Джанкарло. Это начало путешествия. Ямы. трясины — все еще впереди. Он замедлил движение, когда они подъезжали к Семинаре, городу, где люди могли еще бодрствовать, где следовало соблюдать осторожность. Он изучал карту на поле возле амбара, знал, что в городе одна улица. На ней должна быть мэрия.

Это было огромное строение, но ветхое, — на ремонт не находилось денег. Тяжелые двери были плотно заперты, здание зажато, как сандвич, между другими домами у центральной площади. Оно было освещено уличными фонарями. Он затормозил, и человек рядом с ним подался вперед, вытянув руки, чтобы ослабить толчок.

— Выйди из машины, — сказал Джанкарло. — Выйди из машины и положи руки на крышу. И стой тихо, потому что на тебя направлен пистолет.

Харрисон вылез. Его плечо все еще болело. И сделал, как ему было велено.

Джанкарло наблюдал, как он выпрямился, как согнулся и тряхнул головой, словно решал внутренний спор с самим собой. Он подумал, не побежит ли Харрисон или же он слишком смущен и сбит с толку, чтобы действовать. Джанкарло держал пистолет в руке, и в его позе была не агрессия, а предупреждение о возможных последствиях. Харрисон увидит P38 и не станет вести себя, как идиот. Движения англичанина были медленными, как у карпа, пойманного сетью после длительной борьбы. С этим человеком у него будет мало проблем. С полочки он взял карандаш и клочок бумаги, на одной стороне которой были сделаны, по-видимому, хозяином машины, записи о покупке бензина.

— У нас это не займет много времени, Аррисон. Не шевелись, потому что если ты пошевелишься, это будет неразумно с твоей стороны. Я объясню тебе позже.

Со стороны Харрисона ответа не последовало. Он начал писать твердой рукой, как его научил в средней школе Пескары преподаватель, гордившийся своей каллиграфической аккуратностью. Слова быстро ложились на бумагу. У него было достаточно времени в поезде, чтобы обдумать и сформулировать требование.

Коммюнике I Нуклеи Армати Пролетари

Мы взяли в заложники английского преступника, представляющего транснациональный капитал, Джеффри Харрисона. Все, кто работает, способствуя успеху транснационального заговора, будь то итальянцы или иностранцы, — являются эксплуататорами и помехой на пути чаяний рабочих и пролетарской революции. Враг Харрисон в настоящее время содержится в Народной тюрьме. Он будет казнен в 9:00 по среднеевропейскому времени 27 числа сего месяца, послезавтра, если узница Франка Тантардини, содержащаяся в концентрационном лагере, не будет освобождена и ей не дадут возможности уехать из Италии. Никаких других коммюнике или предупреждений не будет. Если Тантардини не освободят, приговор будет приведен в исполнение без жалости.

В память Паникуччи.

Победа за пролетариатом. Победа за рабочими. Смерть и поражение буржуазии, капиталистам и транснационалам.

Нуклеи Армати Пролетари

Джанкарло перечитал свой текст, напрягая глаза, чтобы видеть его в тусклом свете. Франка бы высказалась бы так же. Она довольна им, вполне довольна.

— Аррисон, у тебя нет какого–нибудь документа? Конверта, водительских прав? Он ткнул пистолетом в сторону англичанина, чтобы придать вес словам, и в ответ получил тонкий бумажник из набедренного кармана. Там были деньги, но он не обратил на них внимания и вытянул пластиковый футляр с кредитными карточками. Еврокарта, Америкэн Экспресс, Дайнерс Клаб. Америкэн Экспресс — это как раз то, что нужно.

— Может быть, когда–нибудь ты получишь их назад, Аррисон. Подсунь их под дверь вместе с бумагой. Для тебя важно, чтобы их нашли рано утром. Подсунь аккуратно, карточка должна быть вместе с запиской. Это тоже очень важно.

Джанкарло сложил листок бумаги и написал на внешней стороне большими печатными буквами символ «НАП». Он передал бумагу и кредитную карточку своему пленнику. Тот подсунул обе бумажки под главную дверь офиса мэра Семинары.

— Теперь ты поведешь машину, Аррисон, и будь осторожен, потому что я буду следить за тобой и потому что у меня пистолет. Я убил троих, чтобы добиться своей цели, ты должен это знать.

Джанкарло Баттистини скользнул на пассажирское место, освободив место водителя для Джеффри Харрисона. Их остановка в центре Семинары отняла у них не более трех минут.

Оттого, что теперь Джеффри Харрисон вел машину, шок и ступор стали проходить, высвобождая его ум.

Ни один из них не пытался завязать беседу, и это давало возможность Харрисону полностью отдаться езде, в то время как юноша рядом с ним в темноте сражался с картой, складывая ее и отмечая их маршрут. В то время, как минуты убегали, дурное настроение Харрисона тоже таяло. Пока что он не получил от юноши никаких объяснений, все еще оставалось неясным, но теперь опасность не казалась такой близкой и неотвратимой. Однако он постепенно осознавал новую ситуацию. То, как рука сжимала его запястье, говорило ему о многом, а именно — что он снова узник и находится под строгим надзором. Пистолет же сказал ему еще больше — это было свидетельство молниеносного нападения, ярости и решимости в достижении цели. Было еще предупреждение в Семинаре, высказанное так, будто в виду не имелось ничего дурного: