Эд Макбейн - Восемь черных лошадей

Все эти «липовые» Санта Клаусы, стоящие на перекрестках с колокольчиками в руках и просящие пожертвования. Все эти уроды из Армии Спасения, дудящие в трубы и трясущие бубнами. Все эти фальшивые гребанные попрошайки, заполонившие тротуары, парни с табличками, что они глухонемые, как жена Кареллы или парни на маленьких тележках с табличками, что они остались без ног– всё это – такая же «липа» как и те Санта Клаусы. Долбанный якобы слепой вечером пойдет домой, внезапно, он сможет видеть, когда начнет пересчитывать деньги в своей кружке. Паркер ненавидел уличных музыкантов и брейкдансеров. Ненавидел ребят, продающих товары на тротуарах возле больших магазинов. Была бы его воля – он пересажал бы их всех, даже тех, кто с торговой лицензией. Они создавали суматоху на тротуарах и в большинстве своем сбывали краденый товар. Паркер ненавидел гостей города, заполонивших его улицы перед Рождеством. «Вот это да, глянь, какие большие дома, мама!» Гребанные простофили, каждый из них и все вместе, фотографируя все подряд, охая и ахая, они в первую очередь привлекали карманников, доставляли проблем больше, чем сами того стоили. Излюбленные клиенты для парней, катающих на каретах с лошадьми вокруг Гровер Парка. Он ненавидел праздничный декор этих карет, гирлянды из хвои, венки, транспаранты с поздравлениями, все эти липовые завлекалочки Рождества. Он ненавидел и лошадей. Они только и делали, что гадили на улицах, усложняя жизнь ассенизаторам. Он ненавидел саму мысль, что в городе по-прежнему сохранились конные копы, еще больше лошадей, чтобы загаживать город. Прямо на территории 87-го участка у них была конюшня в старой оружейной на углу Первой и Сэнт Сэб. Каждое утро он наблюдал, как они направлялись в центр, долбанный парад лошадей разных мастей, а копы, сидящие верхом, напоминали долбанный Римский Легион. Он ненавидел лошадей и конных копов и туристов, которым следовало бы остаться дома в своем городке Слоновье Дерьмо, штата Айова.

Но больше всех Паркер ненавидел Элисию Патрисию Паркер.

Никто в участке не знал, что Паркер однажды был женат. К черту всех, это не их ума дело!

Накануне Рождества ему всегда становилось любопытно, где находилась Элис Паркер. Он ненавидел её, но ему было интересно, где она и что делает.

Вероятно, по-прежнему занимается проституцией где-нибудь.

Вероятно в Л. А. Она всегда говорила, что собирается в Калифорнию. Может быть, Сан-Франциско. Занимается проституцией где-нибудь там, в Калифорнии.

В День Благодарения он садился в одиночестве в своем частном доме в Маджесте и смотрел Груберовский парад в честь Дня Благодарения. По одному из местных каналов. Не такой большой и знаменитый, как парад Мэйси в Нью-Йорке, но, черт возьми, это был свой собственный городской парад! Паркер съедал индейку-полуфабрикат, разогретую в микроволновке. И думал, где же сейчас Элис Паркер.

И чем она занимается.

Светлые волосы и голубые глаза.

Сногсшибательная фигура.

И когда бы не находили жертву убийства, голубоглазую и со светлыми волосами, вроде той, что досталась Карелле и Брауну в октябре, Паркер думал, где же сейчас Элис Патрисия, не лежит ли она мертвой где-нибудь на аллее с глоткой, перерезанной каким-то калифорнийским сутенером.

«Это просто моя подработка», – говорила она ему.

Ну, послушай, ведь они предупреждали его. Это случилось, когда он еще работал в неплохом 31-ом, участке в центре города. Там он все еще носил форму, познавая, каково это быть грёбанным полицейским этого грёбанного города. Мразь и грязь – вот с чем доводилось иметь дело. Приходить домой, ощущая это на своих руках и в ноздрях. Они познакомились в баре, где она танцевала топлесс, все ребята предупреждали его. «Эти танцовщицы топлесс», – говорили они, – «ты сам знаешь, кто они на самом деле. Они или уже подрабатывают проститутками или работают на полставки в каком-нибудь массажном кабинете и не успеешь оглянуться, как станут конченными уличными шлюхами.» Он послал их нахер. Может быть, Элис Патрисия и танцевала топлесс, но у нее были стремления и идеалы, в будущем она хотела участвовать в легальном шоу, сначала здесь, а потом переехать на Бродвей к большой славе. Ради этой цели она брала уроки балетного, вокального и актерского искусств. Она была совсем не такой, как они думали о ней. Паркер знал это. На свою свадьбу он не пригласил никого из парней 31-го участка.

Все будет хорошо, думал он, все, в самом деле, хорошо.

Затем, как-то вечером – он был на смене с четырех до полуночи – он забежал в клуб, где она работала, место под названием «Пузырьки Шампанского» или что-то вроде того, и одна девушка сказала ему, что Элис Патрисия отлучилась на часок-другой. Он спросил: «Что значит – отлучилась на часок-другой?» На часах было 00-30, час ночи, в клубе почти никого, лишь несколько моряков сидели у барной стойки и глазели на девушку, которую Элис Патрисия называла «Безсисястое Чудо». «В это время суток она отлучилась на часик-другой?» – переспросил Паркер. Он хорошо знал, во что превращается этот город после полуночи. Долбанная лунная пустошь, наполненная хищниками, крадущимися по улицам в поисках жертвы. Мразь и грязь и их запах. «Куда она пошла?» – спросил он.

Девушка посмотрела ему в глаза.

Она была топлесс. Её пальцы продолжали перебирать жемчужины на ожерелье.

– Куда она пошла? – снова спросил он.

– Пусть все останется как есть, Энди, – сказала она.

Он схватил её за жемчужное ожерелье и сорвал его с шеи. Жемчужины застучали, покатились по полу. Звук катящихся жемчужин был громче музыки, под которую танцевала девушка на сцене.

– Куда? – спросил он.

И так, знаете ли, он нашел её в одном из отелей-притончиков в трех кварталах от клуба. Он был в гражданском и портье принял его за детектива, когда увидел предъявленный жетон. Это произошло за год до того, как он сделался детективом третьего класса. Детективом третьего класса он стал уже после развода, когда ему не осталось ничего другого как сосредоточиться на полицейской работе. Портье сообщил, что светловолосая, голубоглазая девушка пришла с черным парнем примерно пятнадцать минут назад. Также портье сказал, что они в комнате с номером 1301. Паркер будет помнить номер той комнаты всю жизнь. И запах лизола в коридоре.

Он почти до смерти избил того чернокожего. Спустил его с лестницы. Велел выметаться из города. Потом вернулся в комнату. Элис Патрисия по-прежнему лежала голой в постели и курила сигарету.

Он спросил: «Почему?»

Она ответила: «Это просто моя подработка»

Он спросил: «Почему?»

«Чисто по кайфу», – ответила она и пожала плечами.

«Я любил тебя», – сказал он.

И это уже был глагол в прошедшем времени.