Эд Макбейн - Восемь черных лошадей

Карелла был умнее, чем думал Глухой.

Он, возможно, был даже умнее, чем сам думал о себе.

Случайности, но не ошибки.

Но теперь – больше никаких хороших парней.

Нигде в правилах не сказано, что он будет играть честно.

Им вообще повезло, что он с ними играл.

В рождественский вечер Глухой украдет миллион долларов или даже более того.

И в этот раз уйдет с деньгами, потому что в этот раз он заранее не оповещал полицию. Ну, конечно, он не мог устоять перед соблазном бросить тело Элизабет в парке напротив участка. Хотя и полностью голое, чтобы было невозможно опознать. И то была единственная зацепка, если можно считать её таковой, к тому, что он задумал в Канун Рождества.

В канун Богоявления, в Двенадцатую Ночь, он уничтожит детективов, – большинство из них – тех кто работает в старом строении с окнами на Гровер Парк.

И также спокойно уйдет.

Потому что, не смотря на то, что он предупредил их, сделал он это нечестно.

Они погибнут.

Ужасно.

Он улыбнулся от этой мысли.

Сегодня был вечер 23 декабря.

Сегодня вечером еще оставались кое-какие дела.

***

В этом районе надо быть осторожным, даже не смотря на приближающееся Рождество. Точнее, может быть, даже более осторожным в это время года. Люди совершают забавные дела в рождественские дни. Многие, живущие на здешних улицах, могли бы вспомнить одно время, хотя было это не под Рождество, а где-то в марте, так вот они могли бы вспомнить, как какие-то молодчики поджигали спящих в подъездах бездомных. Алкашей. Их обливали керосином и поджигали. Дуг Хеннеси тогда еще не жил в этом городе, но много слышал о тех поджогах и знал, что в этом городе нужно быть, наверное, даже осторожнее, чем в любом другом городе на земле. Хотя Дуг не считал себя бездомных. Или даже алкашом. Дуг был человеком улицы и ни кем другим. Ему не особо нравился сезон праздников из-за того, что улицы переполнялись людьми, все куда-то спешили, думая только о себе, совершенно забывая о том, чтобы бросить монетку другую кому-то нуждающемуся вроде самого Дуга. Сегодня ему удалось разжиться четырьмя долларами и двадцатью двумя центами – за два дня до Рождества, представляешь? А где же был ваш дух щедрости? – на все про все он потратил время с восьми утра до почти семи вечера! По-прежнему было непонятно, кто же мог дать ему два цента. Может то был хорошо одетый мужик в енотовом пальто и бобровой шапке? Два цента. И все же собранных денег хватило на покупку трех бутылок отличного вина по 1,4 доллара за штуку, включая налог, плюс два цента в остатке. Одну бутылку Дуг уже выпил, две другие он планировал растянуть на всю ночь, свернувшись калачиком в подъезде на Мэйсон Авеню.

Проституткам на Мэйсон Авеню не очень нравилась идея со спящими в подъездах бездомными. Им казалось, что это придает району дрянной вид, если что-либо в принципе было в состоянии придавать такой вид этому самому по себе дрянному району. Они считали, что бездомные в подъездах мешают их бизнесу. Какой-нибудь Джон из центра приезжал сюда в поисках маленькой пуэрториканской шлюшки и ему было не по душе видеть задницы алкашей в подъездах. Проститутки с Мэйсон Авеню подумывали о том, чтобы подать петицию против бездомных, придающих дрянной вид их владениям. Ну, сам Дуг не мог сильно винить их за это. У них была трудная работа. Он пытался вспомнить, когда в последний раз был в постели с женщиной, проституткой или какой-то другой. И за всю свою жизнь не мог ничего вспомнить. Может быть тогда, в Чикаго? Давным-давно, когда он работал бухгалтером в Чикаго? В другой жизни.

Некоторые бездомные пользуются беззащитностью женщин с улицы, живущими также как и они. Находят какую-нибудь бездомную леди, спящую в подъезде, задирают ей юбку и делают свое дело. Дуг не воспользовался бы беззащитностью какой-то несчастной даже за миллион лет. Вчера утром он видел одну из таких и это почти разбило ему сердце. Он видел эту молодую бездомную, ей было не больше двадцати восьми-двадцати девяти лет. На ней был розовый свитер поверх тонкого летнего платья, шерстяные перчатки с отрезанными пальцами. Боже правый, она почти разбила ему сердце! Стоя в подъезде. Смотрясь в свое отражение на стеклянной поверхности двери. Руки обнимали живот. Шарили по животу. Широко расставленные пальцы трогали живот. Большой как арбуз. А на лице застыло выражение полной растерянности. На мгновение Дуг представил её стоящей в какой-нибудь спальне. Дверь платяного шкафа открыта. На ней зеркало в полный рост. Она в шелковом ночном платье. Растопыренные пальцы покоятся на беременном животе, точно так же, как они делают это сейчас в подъезде, но выражение лица другое. Выражение гордости, удовольствия. Молодая беременная женщина в благоговейном трепете от своего состояния, её лицо сияет. Но вместо всего этого – какой-то подъезд холодным зимним днем накануне Рождества и полный разлад на лице.

О Господи, как несчастны эти горемыки нашего мира!

Он откупорил вторую бутылку вина.

Наступала еще одна холодная ночь.

Может в день Рождества он сходит за супом на кухню Армии Спасения.

Поживем-увидем. Нет смысла строить планы наперед. Он плотно приложился к бутылке, когда из темноты внезапно возник человек. Уличный свет был у него за спиной и Дуг не смог рассмотреть его лицо. Лишь светлые волосы развивались на ветру. И что-то похожее на слуховой аппарат виднелось в его правом ухе.

– Добрый вечер, – приветливо сказал мужчина.

Дуг подумал, что это очередной Джон из центра пришел сюда в поисках юной шлюшки.

– Добрый вечер – отозвался Дуг, и совсем в духе праздничной атмосферы щедрости протянул незнакомцу бутылку вина, – Хотите вина, сэр?

– Нет, спасибо, – ответил мужчина. – Лучше твое ухо.

Сперва Дуг подумал, что мужчина хочет поговорить. Подумать только – одолжи мне свои уши! Но затем, он внезапно с ужасом увидел, как в руке незнакомца появился нож. На его лезвии отражались сменяющиеся от красного к зеленому сигналы светофора, мигающие огоньки рождественских гирлянд. И вдруг левая рука незнакомца схватила его за горло и придавила спиной к полу подъезда. Бутылка с вином грохнулась на тротуар – доллар и сорок центов! – разлетелась на тысячи осколков зеленого стекла. Мужчина перевернул его на левый бок, лезвие полыхнуло красным и желтым светом переключившегося светофора.

Дуг почувствовал как линия обжигающей боли полыхнула над его правым ухом.

Затем огонь спустился вниз, разливая такую острую боль, что Дуг заорал и инстинктивно приложил руку к своему правому уху.

Правого уха уже не было.

Он отдернул руку, перепачканную кровью.

Снова закричал.

Светловолосый со слуховым аппаратом исчез так же неожиданно, как и появился.