Эд Макбейн - Восемь черных лошадей

Клинг выглядел так, словно вырвался из захолустного местечка Америки, где каждый субботний вечер надо пересекать на машине двести миль к ларьку с гамбургерами. Клинг выглядел так, будто до сих пор сидит на заднем сиденье автомобиля. Кареглазый, гладко выбритый, со светлыми волосами, свободно ниспадающими на его лоб, он выглядел деревенским парнем, забредшим в полицейский участок, чтобы спросить, как пройти к ближайшей станции метро. В уловке с Муттом и Джеффом он был очень хорош.

Почти также как любой коп в связке с Брауном автоматически становился Джеффом, любой коп, поставленный в напарники Клингу, естественно превращался в Мутта. Клинг и Браун в паре были, возможно, лучшими в городе в игре про Мутта и Джеффа. По отношению к криминалитету этого города было почти нечестным подсовывать такую команду Мутта и Джеффа. Шансов выиграть не было никаких, ни с Брауном, изображающим плохиша, ни с Клингом в роли доброй души, пытающегося удержать своего партнера от того, чтобы он не разорвал вас на куски. Это исключено.

– Даже так, – сказал Браун.

– Его трогало уже десять тысяч людей, – сказал Клинг, – почтовые служащие, почтальоны…

– Ага, – сказал Браун и пожал плечами.

– Ты будешь его открывать или как? – сказал Клинг.

– Ты открой его, – сказал Карелла и протянул конверт.

– Это не мое дело, – сказал Клинг.

– Это дело каждого, – сказал Карелла.

– Выбрось его, – предложил Клинг, отстраняясь от письма. – У меня "мурашки" по коже от этого парня.

– Я открою его, Христа ради, – сказал Браун и забрал конверт у Кареллы.

Он разорвал клапан. Развернул одинарный лист бумаги, на котором было следующее:

"Хм", – сказал он.

Город, на который работали эти двое людей, был поделен географически на пять отдельных районов.

Центр города, Айсола – остров, из-за того, что слово "Айсола" на итальянском означает "остров". По устоявшемуся обычаю весь город называют "Айсола", даже не смотря на то, что остальные четыре района получили свои собственные и более оригинальные названия.

Риверхед получил свое имя из-за голландцев, но не совсем. Когда-то землей в тех краях владел голландский купец по имени Райерхёрт и её называли "Фермы Райерхёрта", что в конечном итоге сократилось и выродилось до "Риверхеда".

Никто не знал, почему беспорядочный и шумный Калмз Поинт назвали именно так. Возможно однажды, когда здесь еще были британцы, он действительно был тихим, пасторальным местом. В наши дни в некоторых уголках Калмз Поинта ношение золотой цепочки может стоить вам жизни.

Маджеста свое название, безо всякого сомнения, получила от британцев. Имя оглашалось со всей властью, великолепием, размахом и благородством суверенности. Происходило оно от староанглийского слова maieste, от старофранцузского majeste, от латинского m;jest;s, что по сути было длительным топтанием на месте.

Беттаун назвали в честь королевы-девственницы Елизаветы, но без сомнения сделал это шепелявый представитель Британии. Наверняка подразумевалось название Бесстаун.

Айсола была сердцем города.

Некоторые её жители считали Айсолу сердцем целой вселенной. Такое мнение делало весомый вклад в их репутацию невежды. Даже живущие в других районах, с трепетом относились к Айсоле, неизменно называя его Городом, словно сами они жили на отшибе посреди пшеничных полей.

Но ни в одной части города не было пшеничных полей.

Зато банков была чертова тьма.

В Айсоле находилось 856 банков.

В Маджесте было 296 банков.

В Калмз Поинте было 249 банков

В Риверхеде было 127 банков.

А в Беттауне было 56 банков.

Итого получалось 1584 банка, более четверти от общего количества банков в штате. В четверг утром 3 ноября в каждое головное отделение всех банков города из 87-го участка была направлена листовка с запросом информации о жертве убийства, Элизабет Тёрнер, которая могла работать кассиром какое-то время в течение последних трёх лет. Фотография и описание сопровождали листовку, вместе с номером социальной защиты, полученным детективами от "Санкоаст Федерел" из Лос Анджелеса, где Элизабет работала перед тем, как отправилась на восток.

В пятницу утром 4 ноября позвонил управляющий главного отделения "Фёрст Фиделити Траст" с Беверли-стрит в центральной части города.

Не позднее, чем через двадцать минут Карелла и Браун были в его офисе.

***

Арнольд Холберри оказался человеком, страдающим от "летней" простуды. Он считал нелепостью заболеть летней простудой, когда за окном 4 ноября.

"Ненавижу эту погоду", – сообщил он детективам и высморкался. За окнами его офиса ноябрь притворялся июнем. "Уже должна была наступить осень", – сказал Холберри. – "Первый осенний день выпал на 21 сентября. Мы уже в последней четверти года», – сказал он. "Зимнее солнцестояние почти на носу. Никто и предположить не мог такой погоды. Такая погода в это время года опасна для человечества". Он снова высморкался.

Это был опрятный мужчина, слегка за пятьдесят, с седеющими висками, седыми усами под носом, который сейчас стал очень красным. Бутылочка с таблетками от простуды стояла на его столе. Также на его столе лежала пачка носовых платков. Он выглядел совершенно несчастным, но сказал детективам, что желает выделить им столько времени, сколько будет необходимо. Он довольно хорошо помнил Элизабет Тёрнер и она ему чрезмерно нравилась.

– Как долго она работала здесь, мистер Холберри? – спросил Браун.

– Почти два года. Раньше она жила в Калифорнии, оттуда пришли превосходные рекомендации. Что сказать – чудесный человек во всем. Мне было жаль, что она уходит от нас.

– Когда это было? – спросил Карелла.

Он боялся заразиться простудой от Холберри. Не хотелось приносить простуду в дом к детям именно сейчас, когда вот-вот должны были начаться праздничные дни. День Благодарения наступит всего через несколько недель, а там и до Рождества рукой подать. Он и не заметил, как тело его приняло в кресле глухо оборонительную позу. Он сидел, полностью откинувшись назад, скрестив руки на груди. Каждый раз, когда Холберри сморкался, Карелла отшатывался так, словно целая батарея ядерных ракет вылетала из своих бункеров, целясь в его уязвимую голову.

– В феврале, – сказал Холберри.

– В феврале прошлого года?

– Да.

– Когда именно в феврале? – спросил Браун.

– Четвертого февраля, – сказал Холберри, достал носовой платок и снова высморкался. – Эти пилюли совсем не работают. Ничего не помогает, когда у вас простуда вроде этой.

Карелла надеялся, что он не чихнет.

– Мы дали ей превосходные рекомендации, – сказал Холберри.