Ирина Лобусова - Королевы Привоза

Тане было тошно. Так тошно, что она даже смотреть не могла в сторону Пилермана. Его упитанное, лоснящееся лицо вызывало в ней настоящее отвращение.

И вот в образе роскошной блондинки с вьющимися волосами до пояса она входила в здание гостиницы «Пассаж» — с бьющимся сердцем и черной ямой в душе.

— К кому? — Бородатый кавказец невероятно грозного вида, который усиливала огромная черная папаха, преградил им дорогу.

— К Домбровскому, военному коменданту города, — возмущенно выпалил Пилерман, — к кому же еще?

Истинный одессит, он не мог удержаться от того, чтобы не ответить вопросом на вопрос.

— Тебя я знаю, — кавказец зло зыркнул жгучими глазами, — а она кто?

— А она со мной, — насупился Пилерман.

— Посторонних пускать не велено!

— Она не посторонняя! Это известная актриса мадам Ракитина, только сегодня приехала из Киева. Господин Домбровский нас ждет! — вспыхнул Пилерман.

— Нет сейчас господ! — рявкнул непреклонный страж, однако затем тень сомнения промелькнула по его лицу: — Актриса, говоришь?

Но Пилерман не успел ответить. Ближайшая к ним дверь открылась, и оттуда вышел сам Домбровский в сопровождении трех мужчин, один из которых, высокий, седой, старался держаться за спинами других.

Таня не вглядывалась в спутников Домбровского — ей было не до того. Она мгновенно узнала военного коменданта города, чье лицо видела при таких страшных обстоятельствах, что это до сих пор снилось ей по ночам. Все внутри нее замерло, а потом рассыпалось с такой болью, что Тане даже стало трудно дышать. Домбровский внушал ей ужас, самый настоящий, ледяной, первобытный ужас. И это чувство не так-то просто было в себе подавить.

Домбровский между тем не мог отвести от Тани восхищенного взгляда, хищные глаза расширились, как у кота, который увидел перед собой мышь. Его холеное, чувственное лицо было по-своему красивым. Большинство женщин сочли бы его очень привлекательным, но Таня никогда не относилась к большинству.

— Пилерман! — воскликнул Домбровский. — Представь мне свою спутницу!

При этом возгласе грозный охранник быстро отступил и растворился где-то в тени.

— Это Антонина Ракитина, наша известная актриса. Она прибыла сегодня утром из Киева… — залепетал Пилерман.

Дальше было дело Тани. И она, смело выдержав откровенный взгляд Домбровского, кокетливо протянула руку вперед:

— Антонина! Нина. Я, собственно, приехала к вам.

— Ко мне? — Домбровский плотоядно оскалился. — Я всегда готов уделить вам внимание. Повышенное внимание…

— У меня конфиденциальный вопрос. Только к вам… — закокетничала Таня и, подхватив под руку Домбровского, быстро увела его в сторону от спутников и от свирепых охранников.

— Меня очень интересует судьба моего брата. Он держал в Одессе ювелирный магазин. Ракитин, ювелир Ракитин, — говорила не останавливаясь Таня, — мне сообщили, что его убили. Но никто не рассказал никаких подробностей. Вы военный комендант Одессы. Подробности можете знать только вы.

В лице Домбровского не дрогнул ни один мускул. Либо он уже забыл про ювелира Ракитина, либо помнил, но подобный налет был для него и его банды настолько привычным делом, что он не обратил на него особого внимания.

— Я помню дело ювелира Ракитина, — спокойно произнес Домбровский, — это было очень громкое убийство! Примите мои соболезнования, дорогая.

— Ах, благодарю! Вы расскажете мне подробности?

— Мне нужно воскресить их в памяти, полистать нужные документы… Я помню только то, что вашего брата убили одесские уголовники, люди самого ужасного бандита Одессы Мишки Япончика. К сожалению, его до сих пор не могут поймать.

— Я слышала про этого бандита, — всплеснула руками Таня, — говорят, он настоящий дьявол! Но вы можете выяснить все подробности для меня?

— Разумеется! — Домбровский галантно поцеловал Тане ручку. — Мы можем встретиться сегодня вечером? Я вам все расскажу.

— Да, конечно, — закатила глазки Таня.

— Тогда в 8 вечера я жду вас в ресторане «Пассаж».

Уходя, Таня бросила невольный взгляд на спутников Домбровского. Седой мужчина в этот раз повернулся лицом. Он тихо разговаривал с одним из охранников — молодым кавказцем со шрамом во всю левую щеку. Говорили они не по-русски, а на каком-то своем языке.

Тане вдруг показалось, что она уже где-то видела этого мужчину. Ощущение кольнуло ее. Но он снова повернулся спиной, словно стараясь спрятать свое лицо, и Тане показалось очень странным это намерение все время оставаться незамеченным. Но она не сомневалась ни секунды в том, что уже видела его. Где? Этого она не могла вспомнить, тем более в присутствии Домбровского, который все еще не сводил с нее пожирающих глаз.

Думать дальше ей не хотелось. И, нервничая, Таня очень быстро вышла из Пассажа, потеряв где-то на ходу отставшего Пилермана.

Вечер в ресторане был настолько отвратителен, что Таня постаралась вытравить его из памяти как можно скорей. Время действовать пришло около десяти, когда Домбровский заказал очередную бутылку вина и стал проявлять заметные признаки нетерпения.

— О, какое прекрасное вино! Оно лучше всех прежних, — проворковала Таня, — может, возьмем бутылку с собой, когда поедем к тебе?

— Поедем как можно скорее! — Глаза Домбровского засверкали.

— Конечно. Ты же не оставишь меня одну в такой прекрасный вечер? — Таня вовсю изображала опьяневшую кокетку. — Ты военный комендант Одессы, я так хочу побывать у тебя.

В автомобиле Домбровский попытался дать волю рукам, но Таня быстро поставила его на место. В этом ей успешно помог большой опыт бывшей хипищницы с Дерибасовской. Главное было довести клиента до места. Домбровский об этом не знал, а потому спокойно ждал своего часа.

Он жил на Дерибасовской в роскошных апартаментах внизу улицы, спускавшейся к морю. И у дверей его квартиры, расположенной на первом этаже, дремали трое охранников — опять-таки кавказцев — самого сурового вида.

Войдя в квартиру, Таня потребовала разлить вино. Домбровский охотно согласился и принялся наливать. В этот миг раздался громкий стук в дверь, и хозяин пошел открывать, чем невероятно облегчил Тане ее задачу. Она всыпала почти половину пузырька со снотворным в его бокал, хотя было достаточно всего нескольких кристалликов. Но Домбровский вызывал у Тани такую ненависть, что она решила действовать наверняка.

Из прихожей послышались громкие голоса. Таня на цыпочках прокралась к приоткрытой двери.

— Убирайся немедленно! — гремел Домбровский. — Как посмели тебя впустить?! Я им всем покажу чертову мать! Они разве не сказали, что я занят? У меня дама! Я не один.

— Подождут твои дамы, — зло произнес голос, показавшийся Тане невероятно знакомым. Она точно слышала его, но где и когда, не могла определить.