Дрор Мишани - Скрытая угроза

– Очень нравится, – сказал он. – Только я не умею ее курить.

– Я тебя научу, – пообещала Марьянка. – Это один из запахов, которые мне больше всего нравятся. Мой папа курил трубку, и это запах, который я помню из дома. Жалко, что я забыла купить табак.

Что-то между ними раскрылось, и Марьянка в первый раз улыбнулась, когда Авраам взял трубку в рот и закусил ее зубами. Он не собирался ни о чем спрашивать девушку, но как раз в тот момент она и сказала:

– Я не приехала, потому что испугалась.

– Чего? – спросил Авраам.

– Что брошу эту квартиру и работу в полиции и перееду к тебе, не зная, что с нами будет. Опять потеряю все в жизни, как это уже было, когда мы покинули Словению и приехали сюда. А главное – что через несколько месяцев или лет обнаружу, что это ошибка. Отказаться от всего, что у меня есть, отдалиться от семьи и от самой себя, оказаться в чужом месте – и вдруг обнаружить, что уже больше не люблю тебя… Или что ты разлюбил меня. Что изменил мне со своей секретаршей, потому что я тебе надоела. Разве все не так бывает? Сейчас я тебя люблю; может, и ты любишь меня, и наше с тобой лето было лучшим из всего, что я помню, – но это уйдет. И я не могу позволить себе ради этого снова все потерять.

Авраам улыбнулся, потому что в ушах у него все еще звучало: «Сейчас я тебя люблю».

– С нами такого не случится, – сказал он тихо.

– Как ты можешь знать?

Инспектор вынул изо рта трубку и выпустил в пространство кухни воображаемый дым.

– Элементарно. Знаю, и всё.

– Вроде по твоей теории сыщики всегда ошибаются, – прошептала девушка.

– Но не в этот раз. И к тому же никакой секретарши у меня нет.

Но Марьянка не рассмеялась.

– Ави, я хочу кое-что рассказать тебе, чтобы самой стало легче, – сказала она. – На самом деле это и есть причина, почему я больше не могла с тобой говорить. Не хотелось врать.

Знал ли он все еще до того, как она рассказала, и сам от себя скрывал?

– У меня был роман с другим мужчиной, – призналась девушка. – Короткий. Это продлилось несколько дней – и закончилось. Я не могла говорить с тобой как ни в чем не бывало и скрывать это от тебя. Но и рассказать не могла. Думаю, я сделала это, чтобы доказать себе, что мне нельзя к тебе уезжать. Что нет у нас шансов. И у меня получилось. Ты меня слышишь, Ави? Ты здесь?

Ее гость положил трубку на стол.

– Как это было? – спросил он.

– А это важно?

Это было важно, но на имени этого другого мужчины Авраам настаивать не стал.

– Где вы познакомились?

– На домашней тусовке. Но оставь это, Ави, пожалуйста. Какая разница!

– На домашней тусовке?

– Да. Он мой очень дальний родственник. Живет в Словении и приехал погостить.

Инспектору хотелось, чтобы девушка рассказала еще, и в то же время не хотелось, чтобы она продолжала говорить. Он вспомнил вопросы, которые задавал Саре про его жену в следственной камере участка в ту ночь, когда тот сознался в убийстве. Марьянка лежала в спальне на кровати – на той кровати, что в течение трех летних месяцев была и его кроватью тоже, и мужик, которого он не знал и чьего лица не видел даже в воображении, медленно расстегивал ее блузку, от воротничка до последней пуговки у пупка, и прикасался к ее обнажившемуся светлому бедру… А сам Авраам в это время подготавливал к ее приезду квартиру, метался по следам взрывчатки и по больницам и только того и ждал, чтобы прийти домой и позвонить ей…

– Он спал с тобой здесь? – спросил Авраам.

– Да, – ответила девушка.

– Сколько раз?

– Не помню. И мне жаль, что тебя это так задело.

– Ты не помнишь, провел ли он здесь одну ночь? Или неделю? Или месяц?

Голос инспектора почти осекся, и Марьянка сказала:

– Без допросов, Ави. Я попыталась объяснить тебе, что это был предлог. И тебе не поможет, если ты все узнаешь.

До сих пор он не смотрел на нее, а когда посмотрел, то увидел в ее взгляде отчаяние. Боль, которую Авраам узнал, хотя до сих пор никогда этой боли в ее глазах не видел. Его мокрые брюки все еще грелись на радиаторе, но нужно было встать и уйти. Внезапно он подумал, что не понимает, зачем вообще пришел. Зачем ждал, чтобы произошло что-то, когда стоял под окнами Марьянки или шел по улице за ней следом? Вернулся бы он в Холон, не поговорив с ней, если б она его не заметила? И почему бы ему не исчезнуть сразу после этого?

Кто-то постучал в дверь. Они молчали, но стук продолжался. Марьянка посмотрела в замочную скважину и не стала открывать.

– Можешь открыть, – сказал Авраам.

– Не хочу. Это соседка.

Дождь стучал в окно, и с улицы слышалось тарахтение фуры, с которой сгружали какое-то оборудование, а потом наступил вечер, и в кухне стало темно. Они почти не разговаривали, пока, вскоре после семи, не зазвонил мобильник Авраама. И позже он думал, что потому и остался – каким-то образом знал про этот звонок и хотел ответить в присутствии Марьянки. Она глядела на него, пока он говорил, и поняла, что что-то случилось. Инспектор встал со стула и отошел в сторону, а потом вернулся на кухню и попросил у хозяйки бумажку и ручку. А потом, когда стал писать, заметил, что рука у него дрожит.

Девушка не спускала с него глаз, и когда он закончил разговор, спросила:

– Кто это?

– Элиягу Маалюль, – ответил ее гость. – Звонил из участка.

Голос Маалюля тоже дрожал, когда он сказал: «Ави, я в участке. С адвокатшей Сары».

– Что-то случилось? – спросила Марьянка, и Авраам кивнул.

Имя Хаима Сары было ей незнакомо, потому что до этого Авраам не называл убийцу по имени.

– Его письмо нашлось, – рассказал он ей. – Письмо, которое он написал детям как бы от лица жены.

Про письмо, которое Сара якобы написал и спрятал в чемодане, Авраам тоже не рассказал. То самое письмо, доказывающее, что Хаим вовсе не собирался убивать в Маниле детей, а просто хотел разыграть расставание с Дженнифер Салазар, письмо, которое бесследно исчезло.

– Так как его сейчас-то нашли? – спросила Марьянка.

– Его сын вернул. Старший сын. Он сказал, что стащил его из чемодана ночью, накануне отъезда, и до сих пор хранил у себя. Сегодня утром он рассказал о нем бабушке или адвокатше, и адвокатша связалась с Маалюлем и вручила ему это письмо. Графологу нужно еще доказать, что там почерк Сары, и попытаться понять, когда он его написал, но Маалюль верит мальчишке.

– И что это доказывает?

– Еще не знаю. Но, может, он и не собирался там их убить, как мне все время казалось. Из-за меня его почти обвинили в попытке убить детей, и дети все время слышали это с тех пор, как его арестовали.

Марьянка посмотрела на чужие буквы иврита, которые Авраам набросал на листе бумаги, и спросила:

– Это его письмо?

Инспектор кивнул и уставился на написанные слова.

– Можешь мне его прочесть? – попросила девушка.