Николай Леонов - Таежное дело [сборник]

— Ясно, без отклонений, значит, — не обиделся Максим. — Так вот, парни рассказали, что к ним в лагерь вор залез. Странный вор, как они сказали.

— Что забрал? — спросил Гуров.

— Только еду. Банки четыре тушенки, консервированные персики, паштет и две бутылки питьевой воды, — перечислил Максим.

— И что в этом странного? — пожал плечами Крячко. — Нет, то, что вор объявился, это нехорошо, но что он жрачку утащил, мне кажется закономерным. Что еще у археологов красть?

— У них там оборудования на многие тысячи. Это ведь не первый раз, когда на экспедиционные лагеря воры набеги совершают, но в этих случаях страдает всегда либо оборудование, либо сбережения. Или, на худой конец, личные вещи утащат. Мобильники, плееры, планшеты. Археологи ведь не сутками пашут, у них и выходные дни случаются. Интернет здесь плохо работает, а музыку послушать или книжку на планшете почитать, это доступно.

— Где же они электричество в тайге берут? — удивился Крячко. — Все это ведь заряжать нужно.

— У них генераторы автономные, иначе техника работать не будет, — объяснил Максим.

— Это неважно, — прервал дискуссию Гуров. — Так когда, говоришь, воришка появился?

— Вчера ночью. Пришел тихо, никто и не заметил. Залез на кухню, она у них не охраняется, забрал что нужно и ушел.

— И его никто не видел?

— Нет. Утром повариха спохватилась, шкафы открытые ее смутили. Полезла на полку, смотрит, банки стоят не так, как она оставляла, женщины такие вещи запоминают. Потом уже, когда ребятам сказала, они обнаружили разбитую форточку. Кухня у них в домике сборном, у заднего окна форточка предусмотрена, для вентиляции. Вор ее разбил, открыл окно. Этим путем и влез, и вылез. Окошко за собой закрыл.

— И ты подумал, что вором мог быть тот, кого мы ищем, — закончил за Максима Гуров.

— Не знаю, просто подумал, что вам не помешает об этом знать.

— На карте покажешь, где именно разбит лагерь?

— Конечно. Это в пятидесяти километрах отсюда. Дальше только «заброшки» идут и пустые ИТК.

Гуров развернул карту местности, и Максим крестом обозначил место стоянки лагеря, а крестами поменьше отметил места, где раньше было жилье. На этом с егерем распрощались. Усевшись в катере и подсвечивая фонарем, Лев принялся высчитывать по карте расстояние от каждого мелкого креста до большого, означающего экспедиционную точку. Рассказ о продовольственном воришке взволновал его больше, чем могло показаться со стороны. Мозг заработал в усиленном режиме, мысли наползали одна на другую, что могло означать только одно: интуиция почуяла след. Крячко какое-то время молча наблюдал за другом, но потом не выдержал и потребовал объяснений.

— Думаю, это мог быть Сагиров, — сказал Лев. — Посмотри на карту. В этом районе в радиусе ста километров ни одного населенного пункта, в котором бы жили люди. Зато мест, чтобы переждать шумиху, валом. Выбирай — не хочу.

— Ну, не знаю, — в голосе Крячко звучало сомнение. — Слишком близко от тех мест, где он наследил. Зачем ему оставаться здесь, когда на лодке он может за триста верст уйти?

— Потому что у него другая цель. Он забрал с собой девушку, не забывай об этом.

— Думаешь, он где-то ее держит?

— Почти уверен. И поэтому он пробрался в лагерь, чтобы разжиться едой. Без еды ни он, ни она долго не протянут. И вот еще о чем я подумал. Взял он мало, этого надолго не хватит. Значит, либо он собирается избавиться от девушки в ближайшее время, либо наведается в лагерь еще раз. Тот первый налет был пробным. Он прощупывал почву.

— Тогда нам нужно идти в этот лагерь и начать поиски в ближайших местах, где есть крыша, — предложил Крячко.

— Верно, но сначала надо пообщаться с экспедиционными, — ответил Лев. — Возможно, они заметили что-то, о чем не рассказали Максиму. Может, это выведет нас на след быстрее, чем планомерный обход всех заброшенных деревень.

Девлягин в разговоре участия не принимал, сосредоточившись на маршруте. Обсудив детали плана, Гуров распорядился вести лодку по кратчайшему пути до экспедиционного лагеря. Серега немного поворчал, но маршрут скорректировал. Дальше шли без остановок и без разговоров. Каждый думал о своем. Серега переживал за мотор, который в любой момент мог отказать, увязнув в водорослях. Стас беспокоился о том, что не взял с собой запасную обойму к выданному Жиготкиным «макарову». А Лев думал о девушке. Представлял, каково ей одной в лапах безумца. Ждет ли она помощи или уже сдалась? Жива ли она? Вопросы не имели ответа и оттого мучили еще сильнее.

Первые лучи солнца, пробившись сквозь чудом уцелевшие, но неплотно подогнанные ставни, разбудили его. Он сладко потянулся, наткнулся рукой на ее мягкую плоть и замурлыкал, точно кот, нализавшийся сметаны. От этого звука или от прикосновения девушка вздрогнула. Ее страх и отвращение не испортили настроения, наоборот, он почувствовал прилив бодрости. Рядом с ней он постоянно ощущал это чувство. Он всемогущ, он — властелин, он — господин. Вот раньше, когда ее не было, он был никем, еще одним неудачником в густонаселенной стране неудачников. Теперь же все изменилось. В глубине души он понимал, что долго это не продлится, рано или поздно перегнет палку. Убьет ее или она не выдержит выпавших на ее долю испытаний. Она и сейчас была на грани помешательства, но еще держалась. «Ерунда, — отмахнулся он от неприятных мыслей. — Испортится эта, найду другую. Теперь-то я знаю, что способен на большее. Теперь я никому не позволю диктовать мне, что правильно, а что нет».

Он открыл глаза, взглянул на пленницу. Так и есть, девушка не спала. Глаза ее, затуманенные болью, смотрели в одну точку, куда-то поверх его плеча.

— Привет, красавица, — бодро произнес он и одним рывком поднялся на ноги.

Девушка вздрогнула, взгляд переместился на мучителя. Он широко улыбался ей, но ее это ничуть не волновало. Последние двадцать четыре часа ее уже ничто не могло взволновать. В какой-то момент она поняла, что спасения не будет. Никто не придет, никто не вырвет ее из лап мучителя. Думать об этом просто глупо. И она сдалась. Отрешилась от действительности, уводя свой мозг в воспоминания. С той минуты она жила лишь воспоминаниями. Ее детство, прогулки с отцом по парку. Как же там было красиво! Больше всего парк нравился ей осенью. Когда идешь по аллеям, под ногами шелестят разноцветные листья, на голове у тебя кленовый венок, точно корона. Моя принцесса — так называл ее отец. Он был сильный и добрый. Такой сильный, что мог одной рукой поднять ее выше головы. Такой добрый, что прощал ее выходки еще до того, как она успевала нашкодить.

Зимний парк тоже был хорош. По-своему, но хорош. Крупные снежинки ложились на ее драповое пальтишко. Она рассматривала узоры, стараясь запомнить, каким образом Госпожа Метелица сложила кристаллы, чтобы вышла подобная красота. А потом, вернувшись домой, до изнеможения рисовала эти снежинки в своем альбоме. И всякий раз ей казалось, что они недостаточно хороши. Не так хороши, как у Госпожи Метелицы. Эту сказку отец читал ей перед сном. Он смеялся над ее потугами соперничать с природой. Смеялся, но и утешал, убеждая, что если не отчаиваться, то, в конце концов, результат превзойдет твои ожидания.