Николай Леонов - Таежное дело [сборник]

Она всегда старалась следовать отцовскому совету. Но разве мог он знать, что случится с его принцессой? Разве мог подготовить к такому? «Прости, папа, — думала она. — Я не смогла выполнить твоего наказа. Только не в этот раз». От таких мыслей становилось совсем тяжко, и она спешила сменить воспоминания на более нейтральные. Такими воспоминаниями были мысли о матери. Она была хорошей женщиной. Слишком реалистичной для такой романтичной натуры, как ее дочурка, но все же хорошей. Вот она сумела бы подготовить дочь к жестокой реальности жизни. Жаль, что не успела. Мама умерла, когда ей едва исполнилось восемь. Остаток жизни отец прожил один, так и не найдя достойную замену ее матери. Она была рада этому. Сейчас-то понимала, насколько ее радость была эгоистична, но тогда искренне желала, чтобы отец оставался единоличным ее достоянием.

Когда два года назад он скончался, она ощутила всю бездну отчаяния. Впрочем, так казалось тогда. Наивная дурочка, что она знала об отчаянии? То, что с ней случилось, та ситуация, в которой она оказалась, преподнесла ей хороший урок. Ты ничего не знала об отчаянии, как бы говорила ей судьба. В своих бедах она никого не могла винить. Никого, кроме себя. Ведь в этих глухих местах она оказалась по своей глупости и наивности. Романтичная дура, вот как она теперь оценивала последние два года своей жизни. Жизни без отца. Ей было так плохо, что до боли в висках хотелось найти человека, которому если не хуже, то хотя бы так же плохо и одиноко. И она нашла. Человека по переписке. Заключенного. Тот мужчина из автобуса был не так уж не прав, когда говорил, что ее выбор однобок, раз она приехала сюда в поисках мужа. А ведь так и было. Она приехала к человеку, осужденному за разбой. Приехала не для того, чтобы выйти за него замуж, нет, об этом она пока не помышляла. Просто переписки ей показалось мало. Она решила встретиться с ним лично, а уж потом решать, стоит ли продолжать отношения. Вот и узнала.

— Долго будешь молчать? — В его голосе не было слышно раздражения. На этот раз не было. — Приготовить тебе завтрак? У нас остался паштет. С хлебом он был бы куда вкуснее, но его нет. Я намажу на крекеры, ты не против?

«Идиот! Неужели он всерьез ждет ответа? — промелькнуло у нее в голове, но она быстро взяла себя в руки. — Не провоцируй. Лучше от этого никому не станет», — и заставила себя ответить:

— Звучит неплохо. — Ответ прозвучал почти приветливо, что привело его в восторг.

— Вот и отлично. Сейчас бы кофейку вдарить, да? Ничего, думаю, вечером нас ждет настоящий пир. Я нашел одно местечко неподалеку, там полно всякой еды. Попрошу поделиться. Соседи ведь должны выручать друг друга. А завтра мы отправимся в путешествие. Что-то мы засиделись в этом захолустье, тебе не кажется?

— Здесь довольно мило, — ответила она, а у самой сердце затрепетало. Новость и испугала ее, и обрадовала. Испугала тем, что, уходя все дальше от того места, где ее могли искать, она теряла последний шанс быть спасенной. А обрадовала, потому что в дороге могла подвернуться возможность сбежать. Или подать сигнал кому-то, кто бы мог ее спасти. Они ведь могут напороться на людей.

— Чему это ты улыбаешься? — вырвал ее из мира грез его настороженный голос.

— Я улыбалась? — спросила она первое, что пришло в голову. По опыту она знала, что в таких случаях лучше вылепить несусветную глупость или сказать правду, но ни в коем случае не молчать и уж тем более не мешкать с ответом. Это могло в один миг привести его в ярость, и тогда добра не жди.

— Точно тебе говорю, — успокаиваясь, повторил он. — Ты словно светилась изнутри.

— Не знаю, наверное, подумала о том, как приятно будет оказаться на солнце. Люблю солнце.

— Это вряд ли, — намазывая рыбный паштет на крекер и отправляя его себе в рот, проговорил он. — Мы пойдем ночью. Ты ведь не думаешь, что я поведу тебя в таком виде среди бела дня?

Она вся съежилась. В том, что от ее одежды остались лишь жалкие клочки, была не ее вина. Сказать об этом вслух она не могла, да и думать об этом не хотелось. Он выручил ее, расценив молчание по-своему:

— Переживаешь из-за шмоток? Брось, придет время, я тебе таких нарядов накуплю, царица позавидует. А к вечеру подыщу что-то более-менее приличное. Свитер или майку. Ну, и брюки, конечно. В том месте, о котором я тебе говорил, одежда тоже есть. А сейчас поешь, не то свалишься при первом же шаге.

Он начал запихивать крекеры ей в рот. И, как всегда, одной кормежкой дело не ограничилось… Потом она лежала с закрытыми глазами и вспоминала о том, какого цвета были обои в комнате матери. Как часто она брала свой альбом для рисования, усаживалась возле окна в ее спальне и рисовала то, что видела за окном? Сто раз? Двести? Может, и больше. А вот вспомнить узор на обоях почему-то никак не могла. Теперь вдруг вспомнила и произнесла вслух:

— Золотистые полоски с бело-розовыми вилюшками внутри.

Он решил, что она спятила. Первый тревожный звоночек, у ее «крыши» образовалась течь.

— Ты в порядке? — спросил он.

— А в центре ромбик и четыре точки. — Она не обратила внимания на его вопрос, что только укрепило его уверенность в том, что девушка свихнулась.

— Ладно, не расстраивайся. Хочешь пить? Нет? Тогда ладно. Только замолчи, поняла? Я не желаю слушать про твои точки и ромбики! — И он с силой ударил ее сперва по правой, а затем по левой щеке.

На щеках заалели следы от ударов, но девушка не отреагировала. Говорить, правда, перестала. Ему этого было достаточно. Пару часов он подремал, отодвинувшись от нее на безопасное расстояние. Безумцев он опасался, но, если принимать меры предосторожности, пока она для него не опасна. Руки-ноги связаны, сама на метровой привязи. Что она может сделать ему, господину и повелителю? Да ничего!

Проснувшись окончательно, он решил не откладывать поход к археологам на вечер, а отправиться туда прямо сейчас. На этот раз он не собирался прокрадываться в лагерь тайно, а хотел предстать перед ними простым работягой, попавшим в щекотливую ситуацию. Он с женой отправился на рыбалку, но бензин кончился, запасы еды истощились, а одежда жены утонула при сложном переходе. И вот они застряли в этих глухих местах, без денег, без бензина и даже без еды для любимой жены. Где искать помощи, он не знает. Случайно наткнулся на их лагерь и решил набраться смелости попросить об одолжении. Конечно, он все компенсирует, как только выберется отсюда, но сейчас… Репетируя эту душещипательную речь, он потешался от души. Эти идиоты просто не могут не клюнуть, дадут ему все, что нужно, не подозревая, что помогают преступнику. Какое сердце не растопит рассказ об утонувших нарядах жены? Или об украденной барсуками еде? Нет, все-таки он — гений. И почему ему раньше не пришло в голову провернуть этот чудесный план?