Сара Блэдэль - Забытые

– Идёмте со мной, присядем, – сказала вдова и добавила, что костыль ей нужен, поскольку ей только недавно сделали операцию по замене бедренного сустава. Она провела полицейских в гостиную, в которой была открыта дверь, ведущая на террасу. Вечернее солнце рисовало светлый прямоугольник на полу комнаты.

В кои-то веки Луиза надеялась увидеть на столе кофейные чашки, но было непохоже, чтобы вдова бывшего главврача собиралась их чем-нибудь угощать.

К тому же, предлагая им сесть, она не показала на мягкий диван.

– Прошу, – сказала она, отодвигая от обеденного стола стул с высокой спинкой, а сама проковыляла к торцу стола и села там. – Я вообще не понимаю, с чего вам вдруг понадобилось беседовать об Эрнсте. Он уже так давно покоится в могиле, что за это время у наших внуков успели появиться свои внуки.

– Я прекрасно понимаю, что вы удивлены, – отозвался Эйк, сняв кожаную куртку и пристроившись на жёстком стуле. – Но, как я уже упомянул в телефонном разговоре, нас больше интересует деятельность Элиселунда, чем ваш покойный супруг.

Луиза наблюдала за тем, как её напарник ведёт беседу. Голос Нордстрёма звучал ясно и спокойно, вызывая доверие, как ей показалось. Руки он сложил на столе перед собой и обезоруживающе улыбнулся вдове, произнеся название интерната.

– В связи со старым делом об исчезновении человека мы сейчас пытаемся разыскать кого-нибудь из тех, кто работал в интернате перед его закрытием, – продолжил он невозмутимо, хотя, конечно, не мог не заметить реакции хозяйки дома на сказанное. – Вот и ваш муж в то время там работал.

– Мой муж покончил с собой, работая там, – поправила его вдова.

– Как это следует понимать? – вступила в беседу Луиза.

Бирте Хольстед медленно перевела взгляд на неё.

– Он совершил самоубийство, – сказала она просто. – И поломал нам жизнь.

Сжав губы, пожилая женщина уставилась невидящим взглядом прямо перед собой.

– Когда это случилось? – Луиза подалась вперёд.

Хозяйка успела поймать костыль, который чуть было не упал на пол, скользнув по спинке стула.

– Его вынули из петли шестнадцатого марта восьмидесятого года, – сказала она безо всякого выражения и положила костыль на пол. – Я задолго до этого знала, что у них там творится что-то неладное. Я ведь замечала по нему, как он всё больше отдаляется от нас. Он приходил всё более взвинченным и всё сильнее замыкался в себе. Но об этом деле я услышала только после его смерти.

– О каком деле? – спросила Рик.

– Против него было возбуждено дисциплинарное преследование. Его подозревали в грубом нарушении лечебных процедур, но это дело до конца так и не расследовали, – рассказала Бирте, а потом выпрямилась и посмотрела на гостей. – У мужа был слабый характер, он не умел говорить «нет».

– Не могли бы вы рассказать всё поподробнее? – терпеливо попросил Эйк.

– Интернатом руководила женщина, которая поймала его на ошибке, – ответила вдова. – Вот он и попался ей на крючок. В конце концов он не выдержал напряжения. И хотя тогда нам было трудно, я охотно признаю, что, пожалуй, то, что случилось тогда, это и к лучшему.

– Вы говорите о его смерти? – уточнила Луиза, и Хольстед кивнула. – А что подтолкнуло его к этому?

– Утверждали, что один из пациентов умер от воспаления лёгких, потому что мой муж не назначил лечение вовремя.

– А кто умер, молодая женщина? – спросила Рик, снова наклонившись вперёд и поставив локти на стол.

Вдова посмотрела на неё и покачала головой.

– Это был маленький слабоумный мальчик, – ответила она, словно это было совсем незначительным происшествием. – И только после смерти мужа я услышала, что на него было заведено ещё одно дело, значительно более серьёзное, которое закончилось бы увольнением и тюремным сроком, если бы он сам не положил этому конец.

– А в чём там было дело? – поторопился спросить Эйк.

Бирте тяжело вздохнула:

– Вы бы лучше Бодиль Парков спросили о том, что тогда творилось в Элиселунде. Она заведовала тамошним интернатом, и если уж кому и знать, так это ей.

Во взгляде, который она адресовала Луизе, скользнула годами копившаяся горечь.

– Незадолго до своей смерти ваш муж выписал свидетельства о смерти двух сестёр-двойняшек семнадцати лет. Вы когда-нибудь слышали о них? – поинтересовалась Рик.

Она не могла бы поклясться в этом, но ей показалось, что морщинистый лоб хозяйки дома как-то ещё более нахмурился, но потом вдова покачала головой и плотнее сжала губы.

– Одну из двойняшек похоронили только что, – продолжила Луиза. – Она вовсе не умерла тогда, и нам необходимо выяснить, не жива ли ещё её сестра и каким образом сёстры пропали из Элиселунда.

– На это я не могу вам ответить, – заявила Бирте Хольстед и как-то вся сжалась. – Ни о каких двойняшках я никогда не слышала.

Вид у неё стал вдруг каким-то очень усталым, и если она таким образом отреагировала на слова о фальшивых свидетельствах о смерти, то, видимо, её слова о том, что она не знает ни о какой Лисеметте, были правдой.

– А не могли бы вы нам помочь с именами других сотрудников, работавших в Элиселунде в то же время, что и ваш муж? – попытался Эйк продолжить разговор, не обращая внимания на то, что Луиза уже поднялась.

– Я никого из них не знала, – тихим голосом ответила вдова. – Приезжая домой, муж не рассказывал ни об умственно отсталых, ни о своих коллегах. – Она наклонилась и подняла с пола костыль, а потом направилась к выходу, на ходу продолжив свою мысль: – И мы, собственно, были очень этому рады.

– Не провожайте нас, мы закроем за собой, – поспешила сказать Рик, когда Нордстрём тоже встал и поблагодарил хозяйку за то, что она согласилась принять их для беседы.

– А теперь я хочу пива, пива! – простонал Эйк, когда они оказались на тротуаре перед домом. – Ну и жизнь! Как ты думаешь, она вот так и сидела и копила горечь все последние тридцать лет?

Луиза пожала плечами и пошла к автомобилю.

– Да уж, вряд ли это можно назвать завидным образцом совместной жизни, – согласилась она и спросила напарника, где он припарковался.

– На поезде было быстрее, – ответил он и уцепился за предложение коллеги сделать крюк и подвезти его в Сюдхавнен. – Только по одной, – просительно произнёс он, когда они остановились перед заведением Уллы. – Я угощаю.

– Пациенты умирали, потому что он халатно выполнял свою работу, – сказала Луиза, когда Улла, поставив перед ними две кружки пива, отошла.

В зале было накурено, и за их спинами четверо мужчин играли на бильярде. Рик наклонилась вперёд в попытке перекричать музыкальный автомат.

– Но когда человек оказывается живым после того, как выписано свидетельство о его смерти, это уже халатностью не назовёшь, – продолжила она и покачала головой. – Ему-то какой был прок от того, что он удалил сведения о Лисеметте из системы учёта? И что имела в виду его вдова, сказав, что он был на крючке у заведующей?