Игорь Яснов - Мажор. Возврата быть не может

— Думаешь, отец Нины тоже так считает? — с вызовом спросил Жека.

— Хм. — Соколовский помолчал, потом ответил честно: — Нет.

— Ну вот, — сразу сник Жека, явно надеявшийся услышать иной ответ.

— Зато Нинель тебя любит. А для отца это важно.

Вика выглянула в коридор и удивленно посмотрела на своих подчиненных:

— Куда вы пропали? Что вы тут секретничаете? У Дани интересные новости.

Королев стоял у принтера, когда они вошли. Он протянул Соколовскому распечатку:

— Контора оказалась мутная. Оказывается, ею уже занимались. Ты почитай, почитай.

Соколовский взял лист и присел на стул возле стола Родионовой. Жека пристроился сбоку, заглядывая в текст через его плечо.

— Борисова Аглая Михайловна, — читал Игорь, — семьдесят девять лет… договор заключен… скончалась… Та-ак, это, получается, через три месяца.

— Всего четыре мертвые старушки, включая нашу, — сказал Даня. — Все заключали договор с агентством «Дорогая моя Москва».

— И кому же принадлежит это сердобольное агентство? — спросила Вика.

— Господа Винокуров и Кислицын. Но на четырех умерших старушек — шесть вполне довольных клиентов. И это по-прежнему может быть совпадением. Старшей из четырех — девяносто шесть. И проверка ничего не дала, все смерти наступили в результате естественных причин.

— Ну, с чего начнем? — спросила Вика.

— С одного благообразного старичка, — предложил Соколовский.

Моисей Борисович Шерман был одним из немногих истинных знатоков старинного искусства иконописи. Существовали, конечно, целые школы, дающие миру экспертов, художников иконографики, но антиквар Шерман имел буквально энциклопедические познания в этой области. К нему редко обращались за советами и консультациями, потому что Моисей Борисович не любил заниматься ерундой. А серьезные работы были все известны, описаны и аккуратно лежали в хранилищах или выставлялись в музеях. Покупалось и продавалось нечто стоящее довольно редко.

Звонок застал антиквара за просмотром каталога. Шерман расположился в кресле в бархатном халате с большой лупой. Подняв голову и оторвавшись от созерцания великолепия старины, он проворчал нечто не очень лестное в адрес гостей, которые приходят без предупреждения, и нехотя поднялся.

— Здравствуйте, Моисей Борисович! — широко улыбнулся Соколовский. — Как здоровье?

— Не дождутся, Игоречек! — пожимая ему руку, ответил старик.

Заперев дверь на все замки и цепочку, Моисей Борисович пригласил гостя в комнату.

— Что-то угодно продать, купить, поискать? И да, приношу соболезнования по поводу батюшки. Раньше не имел возможности тебя видеть.

Снова водрузив свое старческое тело в кресло, он сложил сухие руки на колене и вопросительно стал смотреть на Соколовского.

— Спасибо, Моисей Борисович. — Игорь достал фотографию и протянул антиквару: — Поискать надо. Вот, посмотрите, тут на заднем плане иконы. Что можете про них сказать?

Шерман снова вооружился лупой и принялся рассматривать фотографию. Потом придвинул к себе настольную лампу. Игорь уселся в кресло напротив и стал терпеливо ждать.

— Мнэ-э… Любопытно, любопытно. Это, похоже, Прокопий Чирин, пятнадцатый век, надо же. А это, осмелюсь предположить, кто-то из жалованных иконописцев Оружейной палаты.

— Дорогие вещи? Я в иконах ничего не смыслю.

— Дорогие, Игорек. Очень дорогие. Если это подлинники, разумеется.

— Моисей Борисович, — Соколовский перешел на вкрадчивый тон и наклонился вперед, — вы знаете все — и черный рынок, и белый. Поспрашивайте. Никто эти иконы не продает?

— Ну что ты, Игоречек, — всплеснул руками старик. — Ну какой черный рынок? Я обычно стараюсь не связываться, я человек аккуратный.

— А коллекция монет Павлова? — спросил Соколовский с улыбкой. — Аккуратный вы мой человек?

Шерман хмыкнул и помрачнел, припоминая то, о чем ему говорил Соколовский-младший.

— А история с дуэльными пистолетами? А максимиллиановские доспехи? Давайте не будем врать за черный рынок, Моисей Борисович. Я же навел кое-какие справки перед тем, как сюда пришел, поверьте.

Шерман поднял лупу и посмотрел через нее на Соколовского. Потом он сокрушенно покрутил головой, поднялся и прошел к серванту.

— Игоречек, так ты где сейчас работаешь, дорогой? — спросил антиквар, наливая две рюмки коньяка.

— В полиции.

— Стало быть, не врали мне, — покачал Шерман седой головой. — Интересная у тебя получается карьера.

— Сам в шоке, — поддакнул Соколовский, поднялся из кресла и подошел к старику. — Ну, так как, Моисей Борисович? Поспрашиваете?

— Ну как я могу тебе отказать? Вот через мою доброту все мои беды и неприятности, — ответил антиквар и протянул Соколовскому рюмку.

— Спасибо. — Игорь отрицательно покачал головой. — Может, и я вам пригожусь. В рамках действующего законодательства, разумеется.

Игорь направился в сторону двери, а старый еврей принялся выливать в графин из рюмок коньяк.

Соколовский вошел в кабинет, когда там, кроме Родионовой, никого не было. Вика тут же положила на стол бумаги, которые разбирала, и строго потребовала:

— Объясни мне, что происходит, Игорь?

— А что происходит? — удивился Соколовский, вешая пальто. — Я съездил к знакомому антиквару, уточнил насчет икон.

— Девушка, которую убили на стоянке возле твоей гостиницы, работала помощницей Игнатьева! — резко бросила Вика. — А еще сразу после твоего выхода из СИЗО убили адвоката. Эта дурацкая шутка с гранатой. Теперь убийство помощницы Игнатьева. Думаешь, я не понимаю, что это все взаимосвязано? Что вокруг тебя происходит, Игорь?

— Я готов ко всему. Тротил, перекрестный огонь, душитель в подворотне. — Тут Соколовский сделал паузу и добавил: — Если ты, конечно, всегда будешь так за меня волноваться!

— Перестань паясничать! — ударила кулаком по столу Родионова.

Соколовский подошел к Вике и наклонился к ней через стол.

— Как сказал наш мудрый Даня — это совпадение. В России в прошлом году тринадцать тысяч человек убито, по статистике МВД. — Соколовский посмотрел в усталые глаза Вики и продолжил говорить с нежными нотками: — Но ты же все понимаешь. Я не могу отступить. Даже если ты меня об этом попросишь.

— Ты уже пытался один раз отомстить, — мрачно напомнила Вика.

— И буду пытаться еще. И лучше всего тебе в мою месть не встревать. Пожалуйста, живи своей жизнью, а я буду жить своей. — Он говорил, а сам наклонялся все ниже и ниже к лицу Вики.

— А если я… — прошептала Вика, — если я…

— Не сможешь?

Вика вдруг отшатнулась и влепила Соколовскому звонкую пощечину. Игорь выпрямился, потирая щеку:

— Черт… Больно же!

Вика сидела, испепеляя Соколовского взглядом. И только теперь она поняла, что в кабинете стоит Королев.