Игорь Яснов - Мажор. Возврата быть не может

Игнатьев неожиданно поднялся, прервав Соколовского. Он сдернул с коленей салфетку и бросил на стол.

— Может быть, по сигаре? — предложил он, глядя Игорю в глаза.

— К сожалению, не курю.

Вера Сергеевна и Катя непонимающе переглянулись. Они чувствовали, что между мужчинами что-то происходит. Но пока списывали все лишь на тяжелый характер главы семейства.

— Есть тир. Устроит?

— Можно, — согласился Соколовский и тоже поднялся из-за стола.

Уставшая после рабочего дня, Вика не замечала, что сестра слишком напряжена сегодня. Справившись о здоровье Ани, она отправилась заваривать чай и собирать легкий ужин. Аня сидела за столом и рассматривала буклет, который Вика в прошлый раз принесла из банка, когда ходила консультироваться по поводу кредита.

— Слушай… Ну вообще, мне кажется, не очень все страшно, — читая буклет, сказала Аня.

Вика бросила взгляд на сестру, но промолчала.

— Знаешь, — продолжила Аня, — вот есть люди, которые не умеют откладывать, а это даже дисциплинирует — каждый месяц относишь в банк конкретную сумму. Тебе сколько сказали, могут под эту квартиру дать? Шестьдесят процентов от стоимости? Это же где-то пять-шесть миллионов? Я вот точно никогда не смогу скопить такие деньги. Так как?

— Да никак, — пожала плечами Вика.

Она взяла буклет из рук сестры и бросила в мусорное ведро. Аня, прикусив губу, смотрела, как цветная глянцевая бумажка летит в мусор.

Выстрелы глухо отдавались под сводами тира. Все выпущенные Игнатьевым пули легли в районе «головы» мишени. Чувствовалось, что он нервничает.

— Это и был твой план?! — спросил Игнатьев.

— Или ваш? — вопросом на вопрос ответил Соколовский.

— Я бы… никогда! — резко ответил Игнатьев, выпуская последний патрон, но так и не попав в «голову». — Никогда не позволил бы своей дочери находиться с тобой в одной комнате!

Он швырнул пистолет на столик и отошел в сторону. Соколовский поднял оружие, не спеша зарядил, загнал с лязгом патрон в патронник.

— Ну да… Вы же всегда ни при чем! Машину взорвали — не вы! Иск отозвали — не в себе были! С кем встречается дочь — не в курсе! Не круто через дочку действовать, Аркадий Викторович!

— Мне плевать на все, что ты говоришь! — выпалил Игнатьев. — Но в мой дом ты больше не придешь! И ты больше не встретишься с моей дочерью!

— Вот как? — спокойно спросил Соколовский.

— Так! — рявкнул Игнатьев.

— А вот это мы с Катей решать будем. А не вы. — И, подняв пистолет, Игорь выпустил несколько пуль, уложив их в область «сердца».

Катя с матерью сидели за столом. Дочь крутила в ладонях бокал и задумчиво глядела на огонь свечи. Мать куталась в платок и смотрела с тревогой на дочь, прислушивалась к звукам из подвала.

— Катюша, — осторожно спросила Вера Сергеевна, — ты уверена, что это тот, кто тебе нужен?

— Мне хорошо с ним. Мы на одной волне, понимаешь?

— Наверное, — грустно ответила мать.

Дверь распахнулась, и вошел Соколовский. За ним следом отец.

— Вы быстро, — ловя взгляд Игоря, а потом отца, сказала Катя.

— Не сошлись во мнениях. Спасибо, Вера Сергеевна. Спасибо, папа. Рад был познакомиться с твоими родителями, Катя.

— Ты что, уходишь? — недоуменно спросила девушка, снова глядя то на Игоря, то на отца.

— Скажите ей, — бросил через плечо Игнатьеву Соколовский.

— Пошел вон, — с тихим гневом ответил Игнатьев.

— Папа! — в ужасе воскликнула девушка.

— А, вы хотите, чтобы я сказал? — удивился Соколовский.

— Закрой рот! — повысил голос Игнатьев. — Ноги твоей здесь больше не будет!

— Может быть, вы, Вера Сергеевна? — Соколовский посмотрел на мать.

— В чем дело? — потребовала Катя, оттолкнув стул и поднимаясь из-за стола. — Что ты мне хочешь сказать?

— Катя училась за границей, и мы… — тихо ответила Вера Сергеевна. — Мы ей не говорили…

— Не говорили — что?

— Ничего! — отрезал отец.

— Мой отец был убит по заказу твоего отца, — сухо ответил Соколовский.

— Потому что он заказал меня! — выпалил в гневе Игнатьев.

— А потом я пытался убить твоего отца, — так же сухо добавил Соколовский. — Как видишь, у меня не вышло.

— Папа! На тебя… было покушение?

Игнатьев молчал, раздраженно потирая пальцем висок, Вера Сергеевна, сжав голову, сидела, глядя куда-то в пол.

— Мне лучше уйти, — сказал Игорь. — А тебе — остаться. Но если что — ты знаешь, где меня искать.

Повернувшись, Соколовский обошел стоявшего столбом мрачного Игнатьева и вышел из комнаты. Катя пристально смотрела на отца.

— И что еще вы мне не рассказывали? — спросила она с плохо скрываемым негодованием.

— Тебе недостаточно? — проворчал отец.

— Все закончилось благополучно, — тихо добавила мать. — Мы не хотели, чтобы ты волновалась!

— Закончилось? — с вызовом спросила Катя. — А по-моему, ничего не закончилось!

— Ты больше не будешь с ним встречаться! — отрезал отец.

— Может быть, для начала вы все мне расскажете?

— Я сказал: ты не будешь с ним встречаться. Нигде и никогда!

— Мне пора, мама.

— Стой! — крикнул отец вслед дочери. — Хочешь знать, как все было? Садись, я расскажу! В деталях!

— Не стоит, — донеслось с лестницы. — Потому что, если ты действительно расскажешь все, как было, боюсь, узнаю еще чего-нибудь, чего не должна знать. Не только об Игоре. Но и о тебе, папа!

Катя и сама не поняла, почему приехала сюда, в Елагин дворец, где они когда-то так романтично ужинали с Игорем. Она села на ступени и стала искать в Интернете статьи о покушении на своего отца. Увидела фотографии Соколовского в качестве обвиняемого. А ведь здесь и не так давно Игорь рассказывал ей о неком человеке, который убил его отца.

Выставка проходила в загородном доме художницы. Среди приглашенных — только люди из высшего света, только люди с положением, имеющие вес в этом мире. Официанты с бокалами шампанского на подносах неслышно сновали среди гостей. Несколько фотографов из известных популярных изданий проводили съемку картин и самого мероприятия.

Сама Валентина Крылова, надменная ухоженная дама лет пятидесяти, известная бизнесвумен, прохаживалась среди гостей в образе, тщательно разработанном для нее дорогим стилистом. По сценарию, очередной этап съемки должен был проходить возле картины «Одиночество». Одинокое дерево на скалистом утесе вызывало тревогу. И сейчас оператор с журналисткой выбирали ракурс, с которого лучше было снять очередной кусок интервью.

— А эту картину я назвала «Одиночество», — глубокомысленно стала рассказывать Крылова. — Я написала ее довольно давно, после того как в моей личной жизни произошла трагедия. Меня оставил человек, которого я искренне любила…

— И вы нашли утешение в живописи?

— Да, и это стало одним из шагов к моему успеху. Именно поэтому я и решила: людям пора увидеть мои картины. Ведь мой успешный бизнес — это еще не все, я хочу, чтобы перед всеми раскрылся мой внутренний мир, мои переживания.