Игорь Яснов - Мажор. Возврата быть не может

— Мужа? — переспросил Пряников.

— Гражданского, — пояснил Королев. — Я с ним общался. Он вроде как на улицу не выходил.

— Вроде как? — удивился Пряников. — А точнее?

— Мы потом всех по отдельности расспросили, — вставил Соколовский. — На улице его действительно никто не помнит.

— Так, Аверьянов, выясни, кто там их наместниками дьявола считает — пусть тебе пробьют, что за человек. Соколовский, Королев, изучайте список тех, кто был на улице. Думайте над мотивом.

Телефон зазвонил, когда Соколовский ехал в машине по ночному городу.

— Аркадий Викторович?

— Мы ждем тебя в офисе, Игорь, — холодно отозвался в телефоне голос Игнатьева.

— Мы — это кто? — попытался уточнить Соколовский.

— Я и мои юристы. Есть один вопрос, касающийся развития компании. Требуется твое присутствие. Прямо сейчас.

Соколовский свернул и поехал к офису Игнатьева. Значит, вот так, ночью? Теряете терпение, Аркадий Викторович.

Когда Соколовский вошел в кабинет, Игнатьев сидел за столом, просматривая документы. Двое его юристов что-то обсуждали у приставного стола. Все трое одновременно подняли головы. Игнатьев выпрямился, глядя на подходившего к нему Соколовского.

— Не садись. Это ненадолго, — небрежно сказал он.

Соколовский молча уселся в крайнее кресло у стола Игнатьева и стал смотреть на него.

— Стоимость моей компании, — заговорил Аркадий Викторович, — с учетом последней сделки выросла. Я имею в виду покупку недвижимости. В связи с увеличившейся стоимостью компании я принял решение довыпустить акции. Как у тебя с математикой, в уме хорошо складываешь?

— Не жалуюсь, — спокойно отозвался Соколовский.

— Новый пакет акций составил двадцать процентов от прошлого объема. Таким образом, те семь процентов, которые у тебя были, превратились в шесть с небольшим. На нашем профессиональном языке это называется «размыть». Тебя «размыли».

Игнатьев взял папку с документами и пустил ее по полировке стола к Соколовскому.

— Можешь наглядно убедиться в том, что я говорю. Но не здесь. Потому что владение шестью с половиной процентами акций не дает тебе права находиться в этом кабинете. И присутствовать на собрании совета директоров.

Соколовский взял папку двумя руками и сидел, все так же молча глядя на нее.

— Я обязательно доведу до сведения миноритариев, к чему ты пришел, представляя их интересы, — с вежливой улыбкой предупредил Игнатьев. — Я, пожалуй, скажу тебе спасибо, Игорь. И до свидания. Если, конечно, ты не намерен потратиться еще и докупить недостающий пакет акций, хотя… — Игнатьев посмотрел в бумаги на своем столе и постучал по ним пальцем. — Как я выяснил, чтобы купить тот изначальный пакет, тебе пришлось заложить отцовскую фирму?

— Было дело, — нехотя признался Соколовский.

— Если у тебя есть вопросы, мои юристы с удовольствием тебе все разъяснят.

Соколовский поднялся и пошел к выходу с папкой в руках, которую ему передал Игнатьев. У двери он остановился и повернулся к хозяину кабинета:

— Один вопрос. Вы готовы раскаяться?

— Пошел вон, — поморщился Игнатьев.

Соколовский пожал плечами и вышел, не сказав больше ни слова. В коридоре он набрал номер телефона Константина:

— Константин, это Игорь. Все случилось, как мы и планировали.

— Дай я угадаю. Тебя наконец «размыли»?

— Надо действовать.

— Да, — после паузы ответил юрист. — Я позвоню через пару часов.

Илья успел многое сделать до конца дня. И когда Пряников пришел в отдел Родионовой, там собрались все.

— Уверенно можно утверждать, что это заточка, — говорил Илья.

— Да уж, какие теперь сомнения, — соглашается Пряников.

— И не простая, а серебряная. При вскрытии обнаружился отломанный кончик. Серебро — металл мягкий, а человеческая кость — субстанция твердая.

— Жека, — Соколовский повернулся к Аверьянову, — а кто там, на форуме, что-то об отродьях дьявола писал? Заточки, как и пули, просто так из серебра не делают. Правильно?

— А я бы с другой стороны зашел, — сказал Королев. — Заточка — оружие специфическое. И владеть им учатся обычно в местах не столь отдаленных.

— То есть гадалку убил отсидевший?

— Я бы сказал — человек, знакомый с местами лишения свободы, — уточнил свою мысль Королев.

— Гражданский муж ее из сидельцев, — оторвавшись от списка свидетелей, сказал Пряников. — Поезжайте к нему. Есть повод.

Салон Аглаи представлял собой довольно мрачную комнату, почти полностью задрапированную. Повсюду были развешены амулеты, не обошлось здесь и без черепа на столе и большого хрустального шара. Специфический интерьер. Гражданский муж Аглаи — Геннадий — сидел на диване в майке, демонстрируя все свои наколки. Худой, жилистый, он для своих пятидесяти лет выглядел еще моложаво, если бы не глаза. Глаза выдавали и возраст, и сроки отсидок, и страсти, которые одолевали хозяина.

— Вы, товарищи начальники, зря по мою душу пришли. Я уже шесть лет как на свободе, — монотонно гудел Гена. — Грехи юности были, скрывать не стану. Потом завязал — как отрезал. Опять же, Глашу встретил.

— А почему не женились? — поинтересовался Королев.

— Гражданский брак в Российской Федерации не запрещен же? Вот и жили, как нравилось, — ухмыльнулся Гена и, взяв со стола колоду карт, эффектно перетасовал, пустив колоду веером. — Я ей в ритуалах помогал, бухгалтерию вел, ну и вообще.

— А с покойной часто ссорились?

— Как любой мужик с бабой, — пожал Гена плечами.

— А вот соседи говорят, вы из-за денег частенько ругались, — хмыкнул Жека. — А еще говорят, заявляли, что имеете право на половину доходов. Давай лучше колись, где ты был вчера ночью в районе десяти часов?

— Да тут вот спал. Меня, товарищ начальник, природные явления не трогают.

— Ну, то есть нет алиби? — удовлетворенно заявил Жека.

— У нас с Глашей все ровно было. Какой резон ее убивать? — улыбнулся Гена. — Я, начальник, чистый. Как божий ангел. Так что зря вы приехали ко мне.

Благообразная пухлая старушка лет шестидесяти пяти, в чистеньком платочке под большим пуховым платком, открыла дверь и плавно вошла, почти вплыла в кабинет.

— Благослови вас Господи, — сказала женщина, поднеся руку ко лбу, чтобы осенить себя крестом, но так и не нашла иконы.

Покрутив головой, она обратилась к присутствующим:

— Кто тут главный, сыночки?

Все трое оперативников переглянулись. Даня, с недоумением глядя на старушку, буркнул из-за своего стола:

— Ну, допустим, я. Что вы хотели, мамаша?

— Видение мне было, — с ходу объявила старушка.

— Упс! — хмыкнул в кулак Аверьянов. — А вы кто?

— Матушка Наталья, — чуть наклонив голову, доложилась женщина.

— Ладно, подробности опустим, — сказал Соколовский. — И что привиделось?