Джон Сэндфорд - Зимний убийца

Лукас припарковался на подъездной дорожке у дома Уэзер, вышел из своего грузовичка и поднялся на крыльцо, держа в руках бутылку вина. Он потянулся к звонку, и в этот момент Уэзер открыла дверь.

— Забудем об обеде, — предложил Лукас, входя. — Давай сядем в самолет и улетим в Австралию. И пару недель проваляемся на пляже.

— Я буду смущаться. У меня такая белая кожа, что прямо просвечивает, — ответила Уэзер и взяла бутылку. — Проходи.

«Она подготовилась к моему визиту», — подумал Лукас. У двери на полу лежал ковер ручной работы; вчера его не было. В большом камине полыхал огонь. В воздухе плыл аромат «Шанели».

— Создает настроение — открытый огонь и все такое, — сказала она.

— Мне нравится, — просто ответил Лукас.

Он не стал улыбаться: ему не раз говорили, что его улыбка иногда пугает людей.

Уэзер казалась смущенной и довольной одновременно.

— Оставь куртку на вешалке, а сапоги на полу. Я только что начала готовить. Бифштекс и креветки. Нам обоим потребуется шунтирование сердца, если мы съедим все.

Лукас снял сапоги и в одних носках прошел через гостиную. Прошлой ночью он ничего не сумел разглядеть в темноте, а утром, когда уходил, думал только о Бергене.

— Как прошла операция? — крикнул он в сторону кухни, куда ушла доктор.

— Хорошо. Мне пришлось скрепить вместе кости ноги. Неприятно, но не слишком сложно. Женщина забралась на крышу своего дома, чтобы сбросить снег, и свалилась оттуда прямо на подъездную дорожку. Она хромала почти четыре дня, прежде чем решила обратиться к врачу, несчастная дурочка. И поверила, что у нее перелом, только после того, как я показала ей рентгеновский снимок.

— Хм.

На столике стояли раскрашенные вручную фотографии молодых мужчины и женщины — родителей Уэзер — в серебряных рамках. На половине снимков присутствовали яхты. Маленькое пианино из черного дерева занимало альков, крышка была открыта, на подставке лежали ноты к «Мечтательному» Эрролла Гарнера. [14] Гарнер Эрролл Луис (1921–1977) — американский джазовый пианист, композитор.

Лукас отправился на кухню. Уэзер надела простое платье с мягкими плечиками — то самое, в котором он ее впервые увидел. У нее была длинная изящная шея с точечками веснушек.

— Я собираюсь приготовить нечто особенно вкусное, — с улыбкой сказала она.

— Давай я тебе помогу, — предложил Лукас.

Уэзер частично очистила от снега заднюю веранду. Лукас принес туда из подвала гриль, заложил в него уголь и разжег его. Уэзер в это время поставила на огонь кастрюлю с водой. Содержимое пакета с крупными очищенными креветками она высыпала в дуршлаг. Приправы с пахтой стали соусом для салата; кусок сыра присоединился на специальной доске к горке грибов, сельдерея, грецких орехов, водяного кресса и яблок. Уэзер принялась все мелко нарезать.

— Я не стану спрашивать, любишь ли ты грибы, — у тебя просто не будет выбора. Да, и открой вино, оно должно подышать.

Весь день температура воздуха снаружи повышалась и сейчас приблизилась к минус пятнадцати. Поднялся ветер. Он казался влажным по сравнению с обжигающей сухостью при минус тридцати. Лукас надел сапоги и занялся углем в гриле. Короткие порывы свежего ветра приятно холодили кожу.

Салат удался, он был вкусным и в меру терпким. Креветки были потрясающими. Лукас съел дюжину и с трудом оторвался от еды, чтобы поставить на огонь мясо.

— Я так не ел с тех пор… даже не знаю, когда это было в последний раз. Наверное, ты любишь готовить, — предположил Лукас, стоя в стеклянных дверях и глядя на гриль.

— Честно говоря, не очень. В старших классах я посещала курс, который назывался «Пять хороших вещей», — призналась она. — Там меня научили готовить пять блюд. Это одно из них.

— Такой курс просто необходим мне, — сказал Лукас, отправляясь наружу с тарелкой в руках.

Бифштексы получились превосходными: розовые внутри, поджаристые снаружи.

— Мальчика Мюллеров так и не нашли? — спросила Уэзер.

Лукас покачал головой. Очарование вечера внезапно исчезло.

— Сейчас я не могу об этом думать.

— Да, конечно, — поспешно согласилась Уэзер, почувствовав его настроение. — Все это ужасно.

— Позволь мне кое-что тебе рассказать, — проговорил он. — Но это должно остаться между нами.

— Можешь не сомневаться.

Он кратко изложил события последних дней: показания священника и проблема несоответствия во времени, гомосексуальный мотив и дело Харпера, обыск у Шонекеров.

Внимательно выслушав его, она сказала:

— Я плохо знаю Фила Бергена, но мне не кажется, что он голубой. Я разговаривала с ним всего несколько раз, и он при этом смущался. Он реагировал на меня.

— Ну, наверняка мы ничего не знаем, — сказал Лукас. — Но это многое объяснило бы.

— А что произошло с Шонекерами?

— Сейчас Карр встречается с женщиной из службы доверия, чтобы выяснить, обращались ли к ней дети Шонекеров. Они не представлялись; центр получает много анонимных звонков, которые заканчиваются ничем. Впрочем, все разговоры записаны на пленку, и, возможно, что-то удастся найти. Кроме того, мы проверяем кредитные карточки, пытаемся выяснить, куда уехали Шонекеры. Создается впечатление, что они отправились во Флориду.

— Если все это правда, разразится скандал, — сказала доктор.

— Город это переживет. Я уже видел подобные вещи, — ответил Лукас. — Вопрос лишь в том, контролирует ли себя убийца. И чем он сейчас занят.

— Послушай, у меня будут ночные кошмары, — призналась Уэзер. — Лучше ешь.

Лукас справился только с половиной бифштекса и с трудом добрался до мягкого дивана рядом с камином. Уэзер налила по унции коньяка в два бокала, отодвинула шторы, закрывающие стеклянные двери на террасу, и села в удобное кресло, стоящее под прямым углом к дивану. Оба положили ноги на поцарапанный кофейный столик.

— Обжора, — сказал Лукас.

— Я? — спросила Уэзер, приподняв бровь.

— Нет, я. Господи, если кто-нибудь бросит мне на живот словарь, я взорвусь. Посмотри туда.

Он показал на стеклянные двери. Там над деревьями и озером появился месяц.

— Я чувствую себя так, словно… — начала Уэзер, не сводя глаз с луны.

— Словно?

— Словно я в начале приключения.

— Я бы очень хотел этого, — признался Лукас. — Но я целыми днями только и делаю, что валяюсь на диване.

— Ты же пишешь игры. За это неплохо платят.

— Да, конечно. А ты перебралась сюда и заработала кучу денег.

— Это не одно и то же, — возразила Уэзер.

— Может быть, — вздохнул Лукас. — Но я бы хотел делать что-то полезное. А сейчас я лишь зарабатываю.

— В данный момент ты полицейский, — сказала Уэзер.

— Только на пару недель.

— Почему бы тебе не вернуться в Миннеаполис?