Леонид Словин - Подставное лицо. Дополнительный прибывает на второй путь. Транспортный вариант. Четыре билета на ночной скорый. Свидетельство Лабрюйера

— Это ваш второй брак?

— Да. Первую жену они знали лучше. Мы с ней сидели за одной партой. С первого класса.

— И разошлись.

— Знаете, как бывает... Больше из-за пустяков: сначала кто-то говорит другому не то, потом, хотя и то, но не тем тоном. Причина забылась.

— Скандал в пивном баре произошел уже после развода?

— После. Такое впечатление, что все передряги начались с развода.

— Зато материально вы, по-моему, стали жить лучше. Я смотрел по описи имущества: импортная мебель, хрусталь. Машина, правда, подержанная. На чаевые всего этого не приобретешь, да еще в короткий срок...

— А что кроме? Кожаный пиджак, пара фирменных джинсов. Еще дамские украшения. Колье, золотой обруч... В том-то и дело. На краденые деньги покупаешь то, без чего прекрасно мог обойтись!

Культурник пансионата — спортивного вида, молодой, в шубе, в туфлях на высоченных каблуках — перебивал себя короткими вопросами.

— Как получилось?

Спрашивал он дельно и коротко, а отвечал путано и длинно, как человек, полностью пренебрегающий основными правилами логического мышления.

— Все уже пошли вниз, к автобусу. Директор Гилим Иван Ефимович тоже спустился в вестибюль. А Леонида Сергеевна говорила по телефону из кабинета... — Культурник не спускал глаз с Денисова и все время улыбался. — Я тоже спешил. Говорю: «Иван Ефимович, идите в автобус, я закрою кабинет и повешу ключ!» Думал, быстрее будет...

Он сделал паузу, мельком оглядел кабинет. Мрачные своды навели его на какую-то мысль, но культурник сразу же ее потерял.

— Как получилось? Надо идти, а Леонида все у телефона. Я отошел. Неудобно стоять над душой... Потом мне показалось, что она повесила трубку.

— Белогорлова долго разговаривала? — спросил Денисов.

— Да нет. С минуту. Но когда начальство нервничает... Я снова подошел к кабинету.

— Потом?

— Слышу, она говорит: «Все! Отключаюсь...» Выскакивает из кабинета, но бежит не в вестибюль, а назад, в библиотеку. «Костя я сейчас!» Действительно, пока закрывал кабинет, бежит снова. С хрустальной конфетницей. Знаете? Большая, с закругленными краями... Тяжелая.

— В форме ладьи?

— С вей самой. «Чуть не забыла...» — кричит. И мы побежали. Через минуту уже сидели в автобусе!.. — культурник в очередной раз улыбнулся, будто сообщил Денисову чрезвычайно приятную новость.

— Каким тоном было произнесено: «Все! Отключаюсь...»? — уточнил Денисов.

— Нормальным.

— И все же! Нежно? Сухо?

Культурник подумал.

— Мне показалось, не очень любезно. Но она всегда говорила немного суховато.

— В непосредственном общении?

— Нет, по телефону.

— А каким тоном велся остальной разговор?

— Нормальным, — снова сказал культурник.

— То есть любезнее, чем в конце?

— Пожалуй.

«Показания на редкость содержательны, — подумал Денисов. — Но у инспектора не бывает выбора. Какие есть...»

— А о чем шел разговор? Вспомните? — спросил он.

— Не вспомню, — культурник развел руками.

— Была ли в середине пауза?

— Мне показалось...

Денисов предоставил ему короткую передышку, потом заговорил снова:

— Вам приходилось приглашать Белогорлову к телефону?

— В последнее время? Раза три или четыре.

— Кто ей звонил?

— Мужчина. — Костя поправил шубу, оглянулся, посмотрел на каблуки. — По-моему, один и тот же. Всегда вежлив: «Добрый день! Будьте добры Леониду Сергеевну...»

— Белогорлова не называла его по имени?

— Никогда.

— Теперь несколько слов о себе, — попросил Денисов. С культурником, если он хотел узнать что-нибудь дельное, надо было разговаривать еще не раз. — Где вы раньше работали?

— Я? Крутил педали, — теперь он улыбался каждой черточкой приятного мальчишеского лица. — Юношеская сборная, потом взрослая... Гонки за лидером, может, читали в прессе? — он назвал фамилию. Следить за его рассказом было по-прежнему трудно: он отпускал все связующие предложения. — Соревнования, сборы. Как получилось? Пошел в техникум. Год работал в милиции. Инспектором по делам несовершеннолетних. Ушел.

— Не понравилось?

— Ответственность! Потом три года тренером в Средней Азии.

— Женаты?

— Был. Теперь живу с родителями.

— С Белогорловой вы дружили?

— Я дружу со всеми. Она, кстати, тоже занималась спортом. Мотоциклом.

— А сейчас?

— Говорит: здоровье не позволяет. Дыхалка.

— Курит?

— Совершенно не переносит дыма.

— А вы?

— Балуюсь, — он улыбнулся. — Если какая-нибудь необычная марка сигарет... — Леня — она на сладкое нажимает! Бывает, зайдешь: «Мать, голова болит! После вчерашнего...» Поставит кофе, шоколад у нее всегда есть...

«Скорее всего это ее пачка шоколада лежала в «Запорожце»,—подумал Денисов. —А запах сигарет — необычный. «Золотое руно». — Он внимательнее присмотрелся к собеседнику.

— ...Перекусишь в библиотеке —и до вечера... —лицо его сияло от сознания собственной свободы.

— В тот день вы доехали с Белогорловой до метро?

— До Курского. Там ей ближе к платной стоянке.

— Она сказала об этом?

— Я догадался. Обычно она едет до Измайлова.

— Вы знаете ее друзей?

— Лени? Нет... Муж сестры частенько заезжал. Геннадий. Таксист. Спокойный малый.

— Не он обычно просил Леониду Сергеевну к телефону?

— Когда звонили? — Костя задумался. — Нет. Мне кажется, Геннадия я бы узнал.

— Еще вопрос. Какие взаимоотношения были у Белогорловой с родственниками? В частности, с Геннадием. Можете что-нибудь сказать?

Культурник подумал.

— Нормальные. Хотя... Вы сестру Белогорловой видели? Ничего особенного. Леня интереснее ее. И фигура... Я имею в виду—они с Геннадием больше подходят друг к другу. И образование у обоих. В то же время... — он окончательно запутался. — Это ведь его второй брак. Жена, мне кажется, ревновала...

Денисов поднялся к окну, заглянул вниз.

У камеры хранения, отгородившись поклажей, толпилось несколько человек. Впереди, ближе к платформам, был виден культурник пансионата, он быстро удалялся, разбрызгивая высоченными каблуками лужи.

«Где она могла находиться, когда я шел к платформе? Было мокро и слякотно, снег наполовину с дождем...

Белогорлова была с машиной. Это не тот случай, когда негде уединиться, поговорить...— Денисов вспомнил царивший в здании хаос, груды валявшегося под ногами битого кирпича, штукатурки. — Что-то требовалось в самом здании? Но что?» Ему снова не пришло ничего в голову, кроме кладовой с облицовочной плиткой, сантехникой.

Спортивная фигура культурника последний раз мелькнула у выхода к метро. Он шагал быстро, как человек, которому нужно спешить.

«Есть ли смысл в том, как культурник представляет себе взаимоотношения сестер...»

Перебил телефонный звонок.