Леонид Словин - Подставное лицо. Дополнительный прибывает на второй путь. Транспортный вариант. Четыре билета на ночной скорый. Свидетельство Лабрюйера

Тучный, с кроткими печальными глазами преподаватель машинописи, стоял в окружении учениц. При появлении инспектора девушки сразу же отошли.

— Я звонил вам.

— Гектор Иванович. Рад познакомиться, — он грустно посмотрел на Денисова.

Они поднялись на второй этаж, в кабинет с портативными машинками на столах.

— Чем могу быть полезен?

Он сел за преподавательский стол, усадил Денисова напротив, за машинку. Пока Денисов объяснял цель визита, Гектор Иванович часто, коротко кивал, многочисленные его подбородки мягко покачивались.

— Все верно, — сказал он наконец. — Я шел с коллегой, он живет по другую сторону полотна. По вторникам мы встречаемся у метро...

В класс заглядывали ученицы.

В том, что хрупким, тоненьким девушкам преподавал машинопись грузный, неповоротливый мужчина с кроткими глазами, было что-то трогательное.

— Пожалуйста, расскажите подробнее.

— На путях стоял рефрижераторный... Я спешил. Что делать? Вернуться? Это еще полчаса.

— Решили пройти под вагоном?

— Не спрашивайте! Мотор мой... — он показал на грудь, — совсем не приспособлен.

— Кто-то встретился по пути?

— Увы! Не помню.

— Ни одного человека?

— Нет, — он развел руками.

Он не видел ни Денисова, ни Близнецов, которые его должны были обогнать, ни Белогорлову.

— Вы проходили мимо «Запорожца», — напомнил еще Денисов. — Вспоминаете?

— «Запорожец» помню. У моего сына «Запорожец», я не могу в нем ездить. Слишком велик. Машину я видел. В ней был мужчина.

— Может, мы говорим о разных машинах?

— «Запорожец» стоял у крайнего дома. — Гектор Иванович достал платок, вытер вспотевшее лицо. — Потом он проехал мимо меня. Я обратил внимание.

Денисов заинтересовался:

— Водителя вспомните?

— Нет, — он поморщился.

— Но мужчина?

— Это точно. В очках. Усач.

Другой очевидец несчастного случая, Малахов, работал в научно-исследовательском институте недалеко от метро.

Улица была узкая, шумная. На углу, задерживая трамвайное движение, подавал во двор магазина огромный фургон. Водитель трамвая, молодая женщина, не спеша шла к стрелке, волоча по мостовой короткий звонкий ломик.

«В жизни каждую минуту происходят реальные события, имеющие реальные последствия, — Денисов подумал о себе в третьем лице. — Только инспектор вроде как заполняет пустые клеточки кроссворда, и ничего от этого не происходит».

Снизу, от вахтера, он позвонил Малахову:

— Я здесь, в институте.

— Дайте, пожалуйста, трубочку вахтеру, — попросил Малахов.

Он что-то сказал вахтеру, после чего тот показал Денисову на лифт:

— 716, седьмой этаж...

В лифте Денисов поднимался не один. Кто-то из попутчиков присутствовал при его коротком разговоре с вахтером; выйдя из лифта на седьмом, Денисов услышал сзади:

— Направо, вторая дверь.

Было нелегко узнать в предупредительном, с начальственными манерами мужчине растерянного человека в намокшей шапке с опущенными наушниками, который лишь чудом не попал сам под колеса рефрижераторного поезда.

— Начнем с того, что мой приятель, тоже завлабораторией, в тот вечер попросил моей помощи...— Малахов внимательно оценивающе посмотрел на Денисова. — В ремонте квартиры. Мы с ним все делаем сами. Я тоже недавно квартиру получил/ Побелка, циклевка... — Малахов не стал уточнять. — Короче, в тот день, поработав, мы немного посидели за столом... Потом я поехал домой.

— Вы ехали со стороны Москвы?

— Да, из Нижних Котлов.

— В последнем вагоне?

— В последнем. Мне только пути перейти — и я дома. Мы привыкли тут ходить. Под рефрижератор. — Он встал из-за стола. — Представьте, это вагон, — он показал на приставной столик. — Я нагнулся. Вдруг — вагон дернуло! Покатило.

— Быстро?

— Как обычно... Я сразу отпрянул! Вагона три прошло, вижу — женщина! Из-под вагона! Я закричал! Что — и сам не знаю! Бегу к платформе. Кричу!

— Уточните, что вы увидели вначале? Спину, лицо женщины?

— Сумку! Она выпала между колес на шпалы. Потом показалась женщина.

— Вы уверены?

— Совершенно.

«Странно», — подумал Денисов. Он хорошо помнил, что сумка лежала в стороне. Так было указано и в протоколе осмотра.

— А потом? — спросил он. — Когда женщине оказывали помощь, вы видели сумку?

— Не обратил внимания.

Денисов достал блокнот, быстро набросал схему.

— Сумка лежала здесь, в десяти метрах от пострадавшей, в направлении, противоположном движению поезда.

Малахов удивился:

— Не понимаю... Но сумка действительно красного цвета?

— Красного.

— Значит, я видел ее!

— Выходит, так А когда вы побежали за «скорой», рядом с женщиной никого не оставалось?

— Не помню. Сзади тянулись люди.

— А навстречу? С другой стороны пути?

— Я тогда ничего вокруг не видел!

Таксист приехал поздно. Денисов собирался еще в пансионат — не успел. В соседнем кабинете обсуждали пропажу вещей в автоматической камере хранения. Сложись иначе обстоятельства — Денисов был бы сейчас со всеми.

Гладилин сел на тот же стул — у двери, помял в руке шапку.

— Я был недалеко от платформы Коломенское в тот вечер... — он сделал свое признание тусклым, невыразительным голосом. — Леонида просила меня подъехать...

Денисов понял, что сразу продвинулся вперед.

— Но я ее не встретил.

— Почему вы только сегодня решили об этом сообщить?

— Вы все равно знаете. Начальник колонны разговаривал с Азизбаевым.

— А если бы не знал?

— Какое это имеет отношение? Только бросает тень... — он не договорил. — Она-то попала под поезд!

— Когда вы договорились встретиться?

Гладилин заговорил тем же бесцветным голосом:

— Леня предупредила за день: «В 19.00 будь на Варша-вке, восемьдесят один, рядом с домом, который ремонтируют. Предварительно позвони в 17. Я предупрежу, если что-то изменится».

— Ваша жена знала об этом? — спросил Денисов.

— А зачем?

— Как Белогорлова все объяснила?

— «Потом расскажу...»

— Такие встречи бывали и раньше?

— Бывает, что-нибудь надо передать. Может, теща послала внуку...

— О чем вы подумали в этот раз?

— Дом, ремонт... — он вздохнул. — Об эмульсионной краске или белилах. Я знал, что она купила облицовочную плитку.

— Дальше.

— Позвонил без пяти пять. Телефон был занят. Еще позвонил. Опять занят. Потом никто не ответил, — в каждом слове его чувствовалась неспешная основательность, так же, должно быть, без напора двигалась по его жилам густая, вязкая кровь.

— Потом?

— Решил все-таки съездить.

— Ждали долго?

— Двадцать минут. У нас уговор: дольше не ждать. Тут как раз клиент подвернулся, опаздывал в Домодедово: «Помогите, безвыходное положение!»

— Пока вы стояли, никто не входил в здание?

— В ремонтирующееся? Я, честно говоря, не следил.