Леонид Словин - Подставное лицо. Дополнительный прибывает на второй путь. Транспортный вариант. Четыре билета на ночной скорый. Свидетельство Лабрюйера

— «Запорожец» тоже не видели?

— Нет. — Гладилин достал расческу. — Остальное вы знаете.

Остальное Денисов действительно знал или думал, что знает.

— А что клиент? — спросил Денисов. — Как он выглядел?

— Пожилой, в полушубке.

Таксист назвал те же приметы, что и старичок, с которым Денисов познакомился во дворе ремонтирующегося здания.

«Тот тоже говорил о такси...»

— По-вашему, — спросил Денисов, — у Леониды могли быть враги?

— Враги? — Гладилин удивился. — Нет, по-моему.

— Никто не мог ей мстить? Муж, например?

— Олег? — Гладилин покачал головой. — Нет... И зачем?

— Я должен побывать у нее в доме.

— Хотите, я отвезу? Это недолго...

Рядом с тахтой стоял старенький телевизор, на стене висело несколько книжных полок. Денисов прошел по ним взглядом: классика, «Школьная библиотека». Ни одна из книг не перекликалась тематически с той мудреной, которую Белогорлова брала у Щасной, — «Поэзия и проза Древнего Востока».

«Библиотека молодого человека, который не получил от родителей ни полных собраний сочинений, ни Большой советской энциклопедии...» — подумал Денисов.

Вокруг было изобилие недорогих ширпотребовских безделушек, разномастных дорожек. В маленькой комнате спала дочь Белогорловой, эта комната была самой уютной. Всюду висели большие, увеличенные фотографии, перекочевавшие из деревенского дома.

— У вас есть ее портрет? — спросил Денисов.

Мать Белогорловой достала альбом с фотографиями, открыла наугад.

— Это старшая... Когда на путях работала. Это сын. Сейчас в армии служит. Это Леня в желудочном санатории.

С фотографии смотрело бесцветное, плоское лицо, на котором нельзя было прочитать ничего, кроме страха перед объективом.

— Улыбка у нее хорошая, — сказала старуха. Глаза ее были по-прежнему сухи. — Это она на соревнованиях...

В конце альбома россыпью лежали грамоты, справки. Старуха гуртом выложила их на стол:

— Во сколь заслужила!

Среди документов лежало несколько исписанных карандашом блокнотных страничек, Денисов поднял их.

— Разрешите полюбопытствовать? — он уже узнал почерк правосторонний, левоокружной, хорошо выработанный.

— Нехай, — старуха махнула рукой.

Записи и здесь были оборваны, не связаны одна с другой — писавший заносил их по отдельности в блокнот, по том освобождался от ненужных страниц.

«...Ничего не понимаю. Как все случилось? Как жалко всех нас. Проданы билеты, зрители ждут. Надо набраться сил, играть финальную сцену...»

Денисов посмотрел на старуху:

— Леонида Сергеевна с кем-нибудь переписывалась?

— Ни с кем...— она смахнула со скатерти. — Что хоть они пишут там?

Денисов прочитал вслух:

— «...Почему РР не подошел к ней? Они бывали так нежны друг с другом. Накануне она сказала: «Отпусти его, и он сам найдет дорогу...» Во всем ищу тайный смысл, знамение. Даже когда автобусы выстраиваются в ряд, открывают одновременно двери и сотни людей словно по огромной сцене идут к рампе. Финал. Я шепчу: «Вяжите меня, я убийца!»

Было поздно, когда Денисов вернулся в отдел. В дежурке, кроме Антона, никого не было.

— Устал? — Сабодаш поднялся с кресла. — Садись за пульт. Будешь звонить?

— Два звонка.

Он достал блокнот, набрал номер. Трубку на другом конце провода сняли сразу. У телефона была женщина.

— Алле! — тон был выжидательный.

Денисов представился.

— Добрый вечер. Ваш телефон дал мне Мучник

— Завбазой? — женщина встревожилась.

У Денисова снова возникло чувство, что он невольно может смешать карты кому-то из своих коллег, но выбора не было.

— Я из транспортной милиции. Совсем другое дело... — Он коротко изложил свою легенду: компания молодых подвыпивших людей, несчастный случай.

— Я проверяю дату. Вспомните, какого числа в феврале вы были у Мучника? Девятнадцатого, двадцатого, двадцать первого?

— Минуту... — недовольно сказала женщина.

Слышимость была хорошей, в течение разговора до Денисова несколько раз доносились приглушенные голоса, негромкое звяканье рюмок.

— Девятнадцатого... — раздалось наконец в трубке. — Перед снятием остатков! Все? — нетерпеливо спросила женщина.

Она первой положила трубку.

— Проясняется? — спросил Антон.

— Не очень.

«Гилим видел на остановке такси не Мучника с Лэстером-Вэлтом, — подумал Денисов, — кого-то другого. И другого эрдельтерьера». ,

Теперь он мог вплотную заняться анализом записок неизвестного адресанта Белогорловой, которых у него накопилось изрядное количество.

Он показал Антону две последние.

— «Вяжите меня, я убийца!» — прочитал Сабодаш. — Чего же тебе еще надо? Тут все сказано.

— А что насчет этого? — Денисов развернул вторую записку,—«... Во всем ищу какое-то знамение...» Нет! Вот: «Почему РР не подошел к ней? Они бывали так нежны друг с другом...» — Он прочитал отрывок дважды. — Любопытные инициалы.

— Почему? — автоматически возразил Сабодаш. Но через минуту должен был согласиться: — Действительно. Роман Романович? Ромуальд? Рем?

Пока Антон ломал голову над загадочными инициалами, Денисов позвонил домой. Телефон был занят, Денисов посмотрел на часы: в это время, освободившись от дел, Лина и теща подолгу обсуждали события прошедшего дня.

Денисов заглянул в черновую книгу дежурного. Большинство записей было посвящено задержанным рецидивистам: уточнить приметы, прислать дополнительное количество фотоснимков для опознания.

— Если бы не несчастный случай, — Антон по-своему истолковал его интерес, — ты бы сейчас занимался ими!

— Дело не в этом. Они ведь ехали мимо Коломенского... Если бы Белогорлова не попала под поезд, он& могла оказаться с ними в одной электричке. Даже в одном вагоне!

— С «Малаем» и «Федором»? В одной компании?

Денисов и сам понял, что в какой-то момент мысль его неожиданно свернула в сторону, а Антон и вовсе довел ее до абсурда. Белогорлова спешила на встречу с уголовниками? Непреложным оставалось одно: рецидивисты находились неподалеку от места, где разыгралась трагедия, и почти в то же время.

«Остальное из области домыслов...» — подумал он.

— Они не выходили из поезда в Коломенском... — Сабодаш в два счета покончил с версией. — Как ехали из Москвы, так и ехали. К тому же ушли дальше по составу от последнего вагона, в который сели инкассаторы...

Денисов поднялся:

— Ну, решил мой казус?

— Насчет РР? Нет.

— Подумай. Я поехал.

Но, уже идя по платформе, он понял, что не оставил загадку в дежурной комнате, взял с собой и мысленно повторяет все ту же фразу: «Почему РР не подошел к ней?»

Мысль перемещалась внутри сложного лабиринта. Однако Денисов уже предчувствовал близость преодоления заколдованного рубежа. Установленный им для себя закон обязательного многократного приложения сил продолжал действовать в полном объеме.