Алексей Макеев - Испанский капкан

Кто эта Эвелина, которая, не являясь женой Абрамова, заслужила тем не менее здесь титул хозяйки? Генерал Орлов ни словом не обмолвился о ней. Абрамов сам не посчитал нужным посвящать бывших коллег в подробности своей личной жизни? Или здесь возможны варианты? Каковы на самом деле отношения между ней и Абрамовым, еще нужно проверить. А вот между ней и персоналом явно царит полное взаимопонимание. В любом случае эту женщину нужно увидеть. Может быть, даже не для того, чтобы поговорить – у Гурова не было уверенности, что неведомая Эвелина понимает по-русски, – но для того, чтобы хотя бы взглянуть. Иной раз внешность может сказать чрезвычайно много. Возможно, именно сейчас такая возможность у него появится.

Все эти мысли промелькнули в голове Гурова, когда он стоял на повороте лестницы, держась за перила и вслушиваясь в перестук каблучков в пустоте вестибюля. Впрочем, пустота эта была относительная, потому что навстречу женщине сразу же затопал мужчина – портье, голос которого Гуров узнал.

И тут они заговорили оба, мужчина и женщина – заговорили до предела приглушенными голосами, в невероятно быстром темпе – так, что слова их слились в сплошное лихорадочное бормотание. Гуров не смог бы понять ничего, даже владей он испанским в совершенстве. Но он понял одно – и женщина, и портье встревожены. Встревожены так, что даже после полуночи не могут найти покоя. А что, если причина этого – они с Крячко?

Гуров решился. Приняв независимый вид, он шагнул вниз и стал быстро спускаться по ступенькам. Двое, стоявшие посреди вестибюля, резко обернулись.

Портье, чернявый и смуглый, побледнел как мел. Он был похож на человека, собирающегося хлопнуться в обморок. И это всего лишь из-за того, что у него за спиной возник ничем не знаменитый русский турист – вещь более чем странная.

Но Гуров на него даже не смотрел. Он во все глаза глядел на женщину. С первого взгляда становилось ясно, что перед Гуровым стопроцентная испанка – черная как смоль красавица, с гладко зачесанными волосами, в черном платье с глубоким вырезом, в котором виден золотой католический крест в ложбинке между двумя высокими грудями.

Гуров, разумеется, был ей незнаком, но она восприняла как сигнал внезапную бледность портье и все сразу поняла. Она вдруг развернулась и, грохоча каблучками, устремилась назад к двери.

– Подождите! – воскликнул Гуров, бросаясь за ней.

Он не очень надеялся, что его поймут (в любом смысле), но был готов задержать женщину даже силой. Но не тут-то было. Портье уже пришел в себя и, растопырив руки, бросился наперерез Гурову, явно намереваясь лечь костьми, но не допустить встречи Гурова с женщиной.

– Сеньора! Госпожа Эвелина! – заорал Гуров, пытаясь с наименьшими потерями отпихнуть от себя вошедшего в раж портье. – Стойте же! Я ваш друг! Амиго, черт побери!

По реакции женщины Гуров понял, что не ошибся – это действительно была Эвелина. Портье вызвал ее ночным звонком, и она примчалась немедленно. Значит, это было для нее важно. Ее взволновало появление в отеле людей, спрашивающих об Абрамове. Но для Гурова это было не менее важно, а женщина между тем от него ускользала.

Она уже исчезла за стеклянной дверью. Ее тонкая черная тень метнулась в полосе света и пропала.

– Черт! – с досадой обронил Гуров. – Ну-ка, друг любезный, прими в сторону, мне с мадам побеседовать надо…

Гуров уже не в шутку оттолкнул наскакивающего на него портье. Однако тот не отступал. Растопырив руки, как рефери на ринге, он бесстрашно шел на Гурова грудью, не давая ему сделать ни одного шага к двери.

– Да что вы тут, сговорились все, что ли?! – рявкнул в сердцах Гуров. – Где ваш хваленый сервис? Где интересы потребителя? Что вы себе вообще позволяете, любезный!

Гуров пылал гневом, но портье все равно не понимал ни слова. Разговаривать с ним было совершенно бесполезно, даже для очистки совести. Тогда Гуров решился. Свидетелей в ночном вестибюле не было, и Гуров перешел к активным действиям. Он подхватил портье под мышки и бережно усадил на барьер, за которым были видны ячейки с ключами от номеров.

Неугомонный страж тут же попытался спрыгнуть с барьера. При этом он возмущенно сопел и все порывался уцепиться длинными музыкальными пальцами за лацканы гуровского пиджака. Тогда Гуров, уже не стесняясь, сильно толкнул своего соперника в грудь, и тот, потеряв равновесие, с грохотом провалился под стойку. Тут же забыв про него, Гуров выбежал из отеля.

Огни ночного порта резанули его по глазам. Там за высокой оградой продолжалась работа, перемещались грузы, кто-то выстаивал вахту, суда швартовались к причалу. Плеск невидимого моря волновал душу. Но еще больше взбудоражила Гурова картина, которая открылась ему сразу напротив дверей отеля.

Маленький серебристый автомобильчик, мигая всеми имеющимися на нем огоньками, в страшной спешке разворачивался на площадке перед гостиницей, чтобы в следующую минуту умчаться прочь по кривой полуосвещенной улочке. У Гурова не оставалось никаких сомнений – за рулем этого автомобиля сидела таинственная Эвелина! Но ему нужно было позарез знать, что так испугало ее, что заставило прикатить среди ночи в гостиницу. Гуров как-то даже позабыл про языковой барьер. Сейчас ему было важно задержать, догнать машину. Он замахал руками и побежал вслед за набирающим скорость серебристым автомобильчиком. Тот, не дожидаясь Гурова, с визгом свернул за угол и помчался дальше.

Гуров тоже забежал за угол и вдруг увидел на противоположной стороне улицы совершенно романтическую картину в самом что ни на есть испанском духе – молодой человек в кожаном облачении распевал серенады под окном прекрасной дамы.

Молодой человек был худ, длинноволос, неимоверно скуласт и небрит. Затянутый в черную кожу, увешанный цепями и брелоками, он был похож на удачливого кровожадного пирата. По мнению Гурова, от таких субъектов девушкам следовало держаться подальше. Правда, у парня был весьма неплохой тенор, которым он проникновенно исполнял какую-то любовную балладу, подняв глаза к балкону на втором этаже старого, с причудливыми украшениями дома. На балконе ему внимала коротко стриженная девушка также современного вида – в джинсах, с голым животом и сверкающим серебряным колечком в пупке. Музыкальных инструментов у парня никаких не было, но у него и без того получалось неплохо. В другое время Гуров бы и сам его послушал, но сейчас им владела единственная мысль – догнать Эвелину! Поэтому его заинтересовали в первую очередь не таланты парня, а его личный транспорт. Уличный певец восседал на черном сверкающем мотоцикле «Сузуки», на заднем сиденье которого лежал яйцеобразный шлем с желтой молнией и прозрачным забралом.