Луиз Пенни - Жестокие слова

Он искренне любил Марка. Его влекло к Жильберу, как влекло к желтому кадмию, цвету морской волны или Кларе. Он радовался, у него голова шла кругом, когда ожидался визит Марка. Когда они тихонько выпивали вместе. Разговаривали. Отправлялись на прогулку.

Марк Жильбер уничтожил все это. Попытка уничтожить Оливье — это, конечно, ужасный поступок. Но Питер в глубине души думал, что одно другого стоило. Словно ржавый гвоздь вбили во что-то прекрасное. И редкое. По крайней мере, для Питера.

Теперь он ненавидел Марка Жильбера.

Он слышал за дверями своей студии голос Клары и еще один знакомый голос, ей отвечающий.

Арман Гамаш.

Питер решил присоединиться к ним.

— Кофе? — предложила Клара старшему инспектору, когда они обменялись рукопожатием с Питером.

— Non, merci, я ненадолго. Я к вам по делу.

Кларе подумалось, что Гамаш выбрал точное слово. Дело об убийстве.

— У вас вчера был напряженный день, — сказала Клара, когда они втроем сели за кухонный стол. — В Трех Соснах только об этом и говорят. Трудно выделить, какая из новостей самая шокирующая: что Марк Жильбер перетащил тело, или что здесь оказался Винсент Жильбер, или что убитый все время жил близ деревни. Он и вправду там жил?

— Мы так считаем, но еще ждем подтверждения. Мы пока так и не знаем, кто он такой.

Гамаш внимательно смотрел на них. Они, казалось, были в не меньшем недоумении, чем он.

— Не могу поверить, что никто не знал о его существовании, — сказала Клара.

— Мы считаем, что кто-то знал. Кто-то приносил ему еду. Мы нашли ее на кухонном столе.

Они удивленно переглянулись.

— Один из нас? Кто?

«Один из нас». Три коротких слова, но каких сильных. Они более, чем что-либо иное, запускали тысячи кораблей, начинали тысячи войн. «Один из нас». Круг сужался. И смыкался. Границы были проведены. Кто-то оказался внутри, кто-то снаружи.

Семьи, клубы, банды, города, государства, страны. Деревня.

Как это сказала Мирна? Выйти за пределы.

Да, это выходило за пределы простой принадлежности к той или иной группе. Почему «принадлежность» является таким мощным фактором, таким привлекательным, почему направляет действия человека? Да потому, что она означает безопасность и преданность. Если ты «один из нас», то ты защищен.

Не с этим ли боролся и он, Гамаш? Тратил силы не на поиски преступника, а на подавление попыток тех, кто внутри, защитить его? Был ли поднят разводной мост? Замкнут круг? Неужели Три Сосны защищали убийцу? Одного из них.

— Зачем кому-то относить ему еду, а потом убивать? — спросила Клара.

— Это лишено смысла, — согласился Питер.

— Если убийца не демонстрировал намерения убить, — сказал Гамаш. — Может, что-то произошло и спровоцировало его.

— Ну хорошо, но если он сорвался и убил этого человека, разве не разумно было просто убежать? Зачем тащить тело через лес в дом Жильбера? — спросила Клара.

— Действительно, зачем? — подхватил Гамаш. — Есть какие-нибудь предположения?

— Затем, что он хотел, чтобы тело было найдено, — сказал Питер. — А дом Жильберов — ближайший.

Убийца хотел, чтобы тело было найдено. Зачем? Большинство убийц предпринимают колоссальные усилия, чтобы скрыть преступление. Зачем этому убийце понадобилось рекламировать то, что он сделал?

— Он хотел, чтобы были найдены либо тело, либо хижина в лесу, — продолжил Питер.

— Мы думаем, хижина так или иначе была бы обнаружена в течение ближайших дней, — сказал Гамаш. — Рор Парра прочищал ездовые тропинки в том районе.

— Да, вряд ли мы чем-то сможем вам помочь, — сказала Клара.

Гамаш залез в сумку:

— Вообще-то, я зашел, чтобы показать вам кое-что. Мы нашли это в хижине. Мне бы хотелось выслушать ваше мнение.

Он вытащил два полотенца и осторожно положил их на стол. Это было похоже на двух запеленатых от холода младенцев. Он медленно развернул полотенца.

Клара подалась вперед.

— Посмотрите на их лица. — Она заглянула в глаза Гамаша. — Они так прекрасны.

Он кивнул. Так оно и было. И не только их черты. Их радость, их жизненная сила — вот что делало их прекрасными.

— Позвольте? — Питер протянул руку, и Гамаш кивнул.

Питер взял одну из скульптур, перевернул ее.

— Тут что-то написано, но я не могу разобрать. Подпись?

— Что-то вроде того, — сказал Гамаш. — Мы пока не знаем, в чем смысл этих букв.

Питер принялся разглядывать две работы — корабль и толпу на берегу.

— Это вырезал убитый?

— Мы думаем, да.

Хотя с учетом всего того, что было найдено в хижине, Гамаш не удивился бы, узнав, что это работа Микеланджело. Разница состояла в том, что все другие сокровища находились на виду, но эти убитый решил спрятать. Значит, они чем-то отличались от других.

Он смотрел на них: сначала у Клары, а потом у Питера улыбка сошла с лица и появилось почти несчастное выражение. Клара дернулась на своем стуле. Супругам Морроу понадобилось меньше времени, чем полицейским, чтобы понять: что-то тут не так. И неудивительно. Супруги Морроу были художниками и, предположительно, лучше воспринимали те чувства, которые вложил в свои скульптуры резчик.

Скульптуры излучали радость, свет. Но под этим скрывалось что-то еще. Какое-то скрытое значение, темная тональность.

— Что такое? — спросил Гамаш.

— В них есть что-то отталкивающее, — сказала Клара. — Что-то порочное.

— Не можете сказать что?

Питер и Клара некоторое время разглядывали резные скульптурки, потом посмотрели друг на друга.

— Извините, — сказал Питер, — искусство иногда воздействует на подсознательное восприятие, и сам художник даже, возможно, не имел в виду ничего такого. Может, чуть измененные пропорции. Цвет. Это и производит шокирующее впечатление.

— Но вот что я вам могу сказать, — раздался голос Клары. — Это выдающиеся произведения искусства.

— Как вы это поняли? — спросил Гамаш.

— Они будят сильные эмоции. Таково свойство великого искусства.

Клара снова посмотрела на скульптуры. Не слишком ли много радости? Может, в этом все дело? Может быть, именно избыточные красота, радость и надежда вызывают беспокойство?

Она подумала и решила — нет. Она надеялась, что нет. В этих работах было что-то еще.

— Да, кстати, — вспомнил Питер. — У тебя через несколько минут встреча с Дени Фортеном.

— О черт, черт, черт, — встрепенулась Клара, вскакивая со стула.

— Я вас не задерживаю. — Гамаш снова завернул деревянные скульптурки в полотенца.

— У меня возникла одна мысль, — сказала Клара, догнав Гамаша у двери. — Месье Фортен, возможно, разбирается в таких скульптурах лучше нас. Откровенно говоря, разбираться в этом хуже нас очень трудно. Могу я показать ему одну из них?

— Хорошая мысль, — обрадовался Гамаш. — Очень хорошая мысль. И где вы с ним встречаетесь?