Евгений Сухов - Академия воровского дозора

В этот раз он решил звонком пренебречь. Ничто не должно спугнуть удачу, которая так и бежала в его распахнутые объятия. Сбросив звонок, Арсений предусмотрительно отключил телефон и, быстро собравшись, направился к дому Пономарева.

Разумеется, можно было бы позвонить ему по телефону и, припустив в голос строгости, потребовать, чтобы тот явился в следственный отдел. Но в таком случае неизвестно, как свидетель себя поведет. Не исключено, что он просто скроется. А тут фактор внезапности должен сыграть положительную роль.

Подъехав на Матросскую улицу, Хабаков без труда отыскал нужный дом. Неожиданно из второго подъезда вышел взлохмаченный русоволосый парень с опухшим лицом. Судя по всему, он был из тех редких, но весьма примечательных людей, для которых будни – сплошной праздник.

– Послушай, братан, – обратился он к Хабакову, – сигареткой не угостишь?

Майор внимательно посмотрел на молодого мужчину: правильные черты лица, аккуратный прямой нос. В его внешности не было ничего отталкивающего. Будь он посвежее, ее можно было назвать даже весьма располагающей. Но, судя по образу жизни, что вел в последнее время, парень неукоснительно и верно двигался в сторону «клиентов». Вытащив распечатанную пачку, Арсений извлек две сигареты и протянул их блондину:

– Держи… Одна на черный день.

– Братан, ну, даже не знаю, как тебя отблагодарить, – рассыпался тот в любезностях. – Выручил, – и запасливо сунул одну сигарету за ухо, а другую принялся разминать пальцами. – Может, и огоньком побалуешь? Знаешь, в последние дни у меня того…

Вытащив зажигалку, Хабаков дал прикурить. Парень крепко затянулся и, выдохнув первый дымок, проговорил:

– Благодарю.

– Ты вот что, не подскажешь, где тут живет Пономарев?

С верхних этажей высотки через закрытые окна пробивалась ругань. Опасливо глянув в сторону источника звука, блондин спросил:

– А зачем он тебе понадобился?

Вытащив удостоверение, Арсений представился:

– Майор Хабаков, Следственный отдел. У меня к нему пара вопросов.

– Какое еще такое важное дело может быть к нему? – удивился молодой мужчина. – Вчера один заявлялся, тоже важный чин. Цельный майор! Сейчас вот – другой, и тоже Следственный отдел. Во всем районе никого больше нет, кроме него?

– Так это ты, что ли?

– А то кто же? Он самый. Вот вчера сидели на этой лавочке, – показал он на узенькую скамейку, – балакали. Он меня все пытал, знаю ли я того, знаю ли я этого… А мне до них какое дело? У меня своя жизнь. Может, и неказистая, но своя! Не знаю я никого! Главное, чтобы копейку исправно платили те, на кого я работаю… Не понимаю, какой вам резон ко мне шляться, да еще в такую рань! Вызвали бы к себе по звонку, я бы и явился.

– Дело срочное, поэтому и пришел.

– Ну, давай, что у тебя там за вопрос? Все равно делать нечего… А потом, сигареткой ведь уважил, надо благодарным быть. Да и домой пока идти не резон. Супруга разбушевалась, нынче я для нее первый враг.

– И за что она на тебя так?

– Говорит, что много пью. А кто нынче не пьет? От такой паскудной жизни даже верблюд запьет… Куда ни глянь, никакого просвета. Работу тоже не могу найти, все как-то от случая к случаю перебиваюсь. Сейчас вот у моей старенькой машины кардан полетел, машину восстанавливать нужно, а денег нет ни шиша! Вот моя благоверная и лютует.

– Бывает, – солидарно откликнулся Хабаков. Нужно расположить к себе собеседника, глядишь, так и беседа легче пойдет. – Все они такие. Деньги есть – будет мир в доме, а нет – одни скандалы! Ты ведь знаешь Иосифа Марковича Матцингера?

– Конечно, – с готовностью отозвался блондин.

– Расскажи мне подробнее, какие у тебя с ним отношения?

– А какие еще могут быть отношения? – дернул плечом Пономарев. – Шоферил у него некоторое время, вот и все! Хозяином он моим был. «Привези то, отвези это, сгоняй туда». Хотя, надо отдать ему должное, платил он неплохо. Не скупился! Я даже откладывать начал, хотя прежде за мной такого не наблюдалось.

– И что же ты ушел от такой хлебной работы?

– Что значит ушел? Работа сама от меня ушла.

– Как, сама ушла? Матцингер тебя уволил, что ли?

– Помер он, – обреченно махнул Пономарев рукой.

– Вот как… – невольно удивился Хабаков. – Когда же это случилось?

– Пару недель назад. Вот с тех самых пор никакой работы не могу найти. Как отрезало! Шоферское ремесло хоть как-то дисциплинирует, трезвым нужно быть. А тут, когда никакого контроля, там бутылку пива выпьешь, здесь стопку опрокинешь. Ну, и пошло-поехало! Женушка до сих пор не может успокоиться, так я ее допек… Прежде она покладистая была, ласковая… Даже не знаю, что и откуда взялось у бабы!

– Помер, говоришь, – задумчиво протянул Хабаков. – А как это произошло?

– А хрен его знает! Как люди чаще всего умирают? Внезапно! Утром еще огурчик, а вечером уже покойник. Видно, так было и здесь.

– Подробнее можешь рассказать?

– А какие тут могут быть подробности? Иосиф Маркович какой-то коммерцией ведь занимался. Что именно он там делал, я никогда не вникал. Мое дело маленькое… Платил хорошо, и на том спасибо. А помер он в Англии, в Лондоне. Отправлялся туда очень довольный, по какой-то там своей работе. Взял с собой огромный багаж, мы еще потом его на таможне оформляли.

– Что там было, не знаешь?

– Ну, ты даешь, майор! Как я могу знать? Это ведь не мое, чего я буду нос не в свои дела совать. Встретить я его должен был дней через десять. Кажется, он хотел после Лондона заехать еще в Мюнхен… Подъехал, как и положено, а его нет. Прождал часа три, думал, самолет задержался. А когда позвонил домой, то мне передали, что он умер. Тут уже другие хлопоты пошли, нужно было его гроб встречать. Вот так оно и бывает… В общем, до сих пор не могу отойти.

Неожиданно с громким стуком распахнулось окно, и пронзительный женский голос прокричал на весь двор:

– Иди домой, пьянь перекатная! Опять какого-то алкаша нашел! Так и знай, домой не пущу!

– Да успокойся ты. Сейчас подойду. Это ко мне по делу.

– Знаю я твои дела. Надраться с утра, а потом ползком домой!

– Видал, какой голосище! – уважительно протянул Пономарев. – Такие децибелы просто так пропадают! Она ведь самолет может пере-орать, не то что собственного мужа. С ее данными где-нибудь на морском лайнере только гудком работать.

– Думаю, не потянет, – сдержанно улыбнулся Арсений.

– Еще как потянет! Бывает, так заорет, что света божьего не вижу, барабанные перепонки лопаются. Я в артиллерии служил, так мы рты открывали и уши затыкали, когда из гаубиц палили, чтобы контузии не случилось. Так вот, когда моя благоверная начинает орать, я тоже рот открываю, чтобы барабанные перепонки в клочья не разодрало. Бывает, что так и хожу целый день с открытым ртом.