Луиз Пенни - Каменный убийца

Она помедлила – и сделала этот шаг.

То, что она увидела, совершенно не затронуло ее глаз, а сразу же осело в груди. Прошло всего мгновение, и она погрузилась туда, где нет скорби, в забвение, где нет боли, нет утрат, не существует страсти.

Айрин Финни глубоко вздохнула. Потом еще раз.

Она воспользовалась этими вздохами, чтобы прошептать единственную молитву, которую сумела вспомнить:

Она увидела раскинутые руки Джулии. Увидела пухлые мокрые пальчики, хватающие ее за большой палец в старой кухонной раковине их самой первой квартиры. Ее и Чарльза. Что же ты наделал, Чарльз?

Она предложила молитву пустоте, но было слишком поздно. Пустота уже забрала Джулию, а теперь поглотила и ее. Миссис Финни оглядела людей, стоявших полукругом, но их лица совершенно изменились. Они стали плоскими, как на фотографии. И совсем ненастоящими. Лес, трава, старший инспектор рядом с ней, даже Берт – все они больше не существовали. Стали ненастоящими.

«Во что ты веришь?»

Ни во что.

Гамаш в полном молчании проводил их в дом, уважая потребность миссис Финни побыть наедине с собственными мыслями. Когда он вернулся, приехала машина с подъемником.

– А вот и коронер. – Лакост кивнула в сторону женщины лет тридцати с небольшим, в брюках, легком летнем плаще и резиновых сапогах.

– Доктор Харрис! – Гамаш помахал ей, а потом стал наблюдать за тем, как поднимают статую.

Бовуар руководил работой, отбиваясь от мошки. Это запутывало крановщика, который принимал взмахи рук Бовуара за указания и два раза чуть снова не уронил статую на Джулию Мартин.

– Эти проклятые твари! – прорычал Бовуар, оглядывая остальных полицейских, работавших как ни в чем не бывало. – Неужели они больше никому не досаждают? Господи боже!

Он треснул себя по голове, целясь в слепня. Но промахнулся.

– Bonjour, – слегка поклонился Гамаш подошедшему коронеру.

Шарон Харрис мимолетно улыбнулась. Она знала, что на месте убийства, где еще находится жертва, старший инспектор требует от подчиненных соблюдения определенного этикета. Он был в этом смысле белой вороной. В большинстве случаев на месте преступления отпускались шутки, часто звучали замечания в духе черного юмора. Полицейских пугало то, что они видят, и считалось, что саркастические, грубые реплики отпугивают монстров. Не отпугивали.

Инспектор Гамаш подбирал в свою команду людей, которых, возможно, тоже пугали жуткие зрелища, но им хватало мужества преодолеть себя.

Стоя рядом с Гамашем и наблюдая, как статую поднимают с земли и с мертвой женщины, доктор Харрис уловила слабый аромат розовой воды и сандалового дерева. Его фирменный запах. Она повернула голову и взглянула на старшего инспектора, на его волевое лицо в профиль. Спокойное, но внимательное.

Ему была свойственна какая-то старомодная вежливость, отчего ей казалось, что она находится в обществе своего деда, хотя Гамаш был всего на двадцать лет старше ее. Когда крановщик увел стрелу со статуей к грузовику, доктор Харрис надела перчатки и приступила к делу.

Она видела трупы и пострашнее. Гораздо страшнее. Ужасные смерти, которые не могли быть отомщены, потому что виновата в этом была только судьба. Возможно, это один из таких случаев, подумала она, осматривая искалеченное тело, потом статую. Затем пьедестал.

Доктор Харрис опустилась на колени, чтобы осмотреть повреждения.

– Я бы сказала, что она мертва уже часов двенадцать. Может быть, больше. Дождь не позволяет определить точнее.

– Это почему? – спросила Лакост.

– Нет мух. Количество насекомых на теле помогает установить, как давно умер человек. Но ливень разогнал насекомых. Они в этом смысле как кошки. Не любят дождя. А сейчас, когда дождь закончился…

Она посмотрела на Бовуара, исполнявшего безумный танец и шлепающего себя по голове.

– Вот… – Она показала на рану. – Видите?

Лакост пригляделась. Коронер была права. Насекомых почти не было.

– А вот это интересно, – сказала доктор Харрис. – Посмотрите-ка.

На ее пальце было что-то коричневое. Лакост наклонилась ближе.

– Земля? – спросила она.

– Земля.

Брови Лакост недоуменно взметнулись, но она ничего не сказала. Еще через несколько минут коронер встала и подошла к старшему инспектору:

– Я могу вам сказать, как она умерла.

– Убита упавшей статуей? – спросил Гамаш.

– Возможно, – ответила коронер и посмотрела на статую, висящую в воздухе, потом на пьедестал.

– Это более интересный вопрос, – сказал Гамаш, читая ее мысли.

– Вчера была сильнейшая гроза, – сказала доктор Харрис. – Может быть, поэтому статуя и упала.

– Они меня с ума сведут. – К ним подошел Бовуар, на его лице были крохотные пятнышки раздавленной мошки. Он взглянул на Гамаша, спокойного, уравновешенного. – Они вас что, не кусают?

– Нет. Тут нужно усилие воли. Это все в вашей голове, инспектор.

Бовуар знал, что это правда. Он только что вдохнул целый рой мошки и знал, что немало насекомых попало ему в нос. Неожиданное жужжание в ухе предупредило его: либо с ним случился удар, либо к нему в ухо залетел слепень.

«Пожалуйста, пусть это будет несчастным случаем, а не убийством. Пусть я вернусь к моему барбекю, моему стаканчику пива, моему спортивному телеканалу. Моему кондиционеру».

Он засунул мизинец в ухо, но жужжание только ушло вглубь.

Чарльз Морроу опустился в грязный безбортовой кузов. Он лежал на боку, вытянув руки. Его печальное лицо было испачкано плотью и кровью от плоти и крови его.

Гамаш подошел к краю ямы. Все видели, как он посмотрел вниз. Шевельнулась только его правая рука, пальцы медленно сжались в кулак.

Потом он дал знак своей команде, которая тут же пришла в действие и начала сбор вещдоков. Руководство этой работой взял на себя Жан Ги Бовуар, а Гамаш отошел к большому грузовику без бортов.

– Это вы ставили статую на пьедестал? – спросил он у крановщика.

– Нет, не я. А когда ее ставили? – спросил крановщик, закрепляя и укрывая Чарльза Морроу для поездки на базу полиции в Шербруке.

– Вчера. В начале дня.

– У меня был выходной. Я рыбачил на озере Мемфремейгог. Могу показать вам фото и улов. Лицензия у меня есть.

– Я вам верю. – Гамаш успокаивающе улыбнулся. – Мог кто-то другой из вашей компании ставить статую?

– Спрошу.

Через минуту он вернулся:

– Связался с диспетчерской. Босс ответил. Он сам и ставил статую. Мы часто работаем в «Усадьбе», и, когда мадам Дюбуа позвонила с этим заказом, босс решил, что тут нужен особый подход. Никто лучше его этого не сделал бы.