Луиз Пенни - Каменный убийца

– Мы знаем, кто отец ее ребенка? – спросил Бовуар.

Лакост отрицательно покачала головой:

– Может, никакого отца и не было. Может, это случай непорочного зачатия.

Ей нравилось пудрить мозги Бовуару.

– Я гарантирую, что это невозможно, – сказал Бовуар, но под взглядом Гамаша улыбка исчезла с его лица. – Вы что, хотите сказать, будто верите в это, шеф? Я не буду вносить это в официальный отчет. Подозреваемые: Томас, Питер, Мариана. Ах да, и еще второе пришествие.

– Но ты ведь веришь в первое? Почему же не во второе? – спросила агент Лакост.

– Да брось ты, – пробормотал он. – Ты что, хочешь, чтобы я поверил, что во втором пришествии мы получили дитя по имени Бин?

– Бин – это семя, – сказал Гамаш. – Старинная аллегория веры. У меня такое чувство, что Бин – необыкновенный ребенок, тут все возможно.

– Вот только никто не знает, мальчик это или девочка, – пробормотал разозленный Бовуар.

– А это имеет значение? – спросил Гамаш.

– Имеет. Любые тайны при расследовании убийства вызывают подозрение.

Гамаш задумчиво кивнул:

– Это правда. Нередко через день-другой становится ясно, кто искренен, а кто нет. В этом деле тумана с каждым днем все больше. Томас рассказывал нам о растении в пустыне. Если оно проявляет себя в истинном свете, хищники его поедают. Поэтому оно научается скрывать свое истинное «я». Вот и Морроу такие же. Они каким-то образом в какой-то момент научились прятать свою истинную природу, скрывать, что они думают и чувствуют на самом деле. Когда с ними имеешь дело, ничто нельзя принимать на веру.

– Кроме Питера и Клары, – сказала агент Лакост. – Я полагаю, их нет среди подозреваемых.

Гамаш задумчиво посмотрел на нее:

– Вы помните первое дело в Трех Соснах? Убийство мисс Джейн Нил?

Они кивнули. Тогда-то они и познакомились с Морроу.

– Мы тогда арестовали подозреваемого, но мне было не по себе.

– Вы думаете, мы арестовали не того? – в ужасе спросил Бовуар.

– Нет, мы арестовали убийцу, тут нет сомнений. Но я знал, что в Трех Соснах есть и кое-кто еще, способный на убийство. Кое-кто, за кем нужно наблюдать.

– Клара, – сказала Лакост.

Эмоциональная, темпераментная, страстная Клара. Такой характер способен на что угодно.

– Нет, Питер. Закрытый, закомплексованный, внешне такой спокойный и расслабленный, но один Господь знает, что происходит у него внутри.

– Ну, по крайней мере, у меня есть хорошие новости, – сказал Бовуар. – Я знаю, кто автор этих записок. – Он приподнял смятые бумажки из камина Джулии. – Элиот.

– Официант? – спросила удивленная Лакост.

Бовуар кивнул и показал им найденные образцы почерка Элиота. Гамаш надел свои полукруглые очки и склонился над столом. Потом откинулся на спинку стула:

– Прекрасная работа.

– Поговорить с ним?

Гамаш подумал несколько секунд и отрицательно покачал головой:

– Нет, сначала я хочу выяснить кое-что. Но это любопытно.

– Это еще не все, – сказал Бовуар. – Парень не только из Ванкувера, но еще и жил в том же квартале, что Джулия и Дэвид Мартин. Его родители, возможно, знали эту семейную пару.

– Выясни, – сказал Гамаш, встал и направился к машине: пора было ехать за женой.

Элиот Бирн, похоже, вышел за рамки, установленные мадам Дюбуа. Неужели Элиот завоевал одинокую и беззащитную Джулию Мартин? Что ему было нужно? Немолодую любовницу? Внимание? Может быть, он хотел окончательно и бесповоротно привести в ярость своего босса – метрдотеля Пьера?

А может, все, как и всегда, было проще? Может, он хотел денег? Устал обслуживать столики за гроши, а когда получил деньги от Джулии – убил ее?

У дверей библиотеки Гамаш остановился и посмотрел на лист чертежной бумаги с большими красными буквами наверху.

КОМУ ВЫГОДНО?

Но он начал спрашивать себя: а кому смерть Джулии была невыгодна?

Рейн-Мари положила вилку и откинулась на спинку удобного стула. Пьер убрал тарелку, на которой оставались лишь маленькие крошки земляничного пирожного, и спросил, не нужно ли чего еще.

– Пожалуй, чашечку чая, – сказала она и, когда Пьер ушел, сжала руку мужа.

Редко ей случалось видеть его в самый разгар следствия. Когда Гамаш привез ее, она поздоровалась с инспектором Бовуаром и агентом Лакост – они оба ели и работали в библиотеке. Потом они перешли в столовую, сияющую крахмальными белыми скатертями, свежими букетами и сверкающим хрусталем и серебром.

Официант поставил перед Гамашем чашку эспрессо, а перед Рейн-Мари – чайник.

– Ты знала, что «Усадьба» делает собственный мед? – спросил Арман, заметив янтарное вещество в вазочке рядом с чайником.

– Правда? Это такая редкость.

Обычно Рейн-Мари не ела меда, но тут решила попробовать с элитным индийским чаем. Прежде чем размешать мед в чае, она обмакнула в него мизинец.

– C’est beau. [83]У него знакомый вкус. Попробуй-ка.

Он тоже окунул мизинец в мед.

Рейн-Мари прищурилась, пытаясь припомнить, что же ей напоминает этот вкус. Конечно, Гамаш знал, что она чувствует, но ему хотелось, чтобы она сама догадалась.

– Сдаешься? – спросил он.

Она кивнула, и Гамаш ей сказал.

– Жимолость? – Рейн-Мари улыбнулась. – Замечательно. Ты мне покажешь как-нибудь эту поляну.

– С удовольствием. Они даже мебель натирают пчелиным воском.

Гамаш, хотя и увлеченный разговором с женой, отметил, что за своим столом расселись Морроу. Питер и Клара со своего обычного места были сосланы в дальний угол и теперь сидели рядом с чадом Марианы.

– Привет, – сказала Рейн-Мари, когда они с Гамашем покидали столовую, собираясь прогуляться. – Как вы оба поживаете?

Вопрос этот можно было и не задавать. Питер осунулся и побледнел, одежда на нем была помята, волосы стояли торчком. Клара выглядела безукоризненно, вид невозмутимый, придраться не к чему. Рейн-Мари не знала, что ее встревожило больше.

– Ну, сами знаете, – пожала плечами Клара. – Как дела в Трех Соснах? – Голос ее зазвучал мечтательно, словно она спрашивала о каком-то мифическом королевстве. – Все готово ко Дню Канады?

– Да, праздновать будут уже завтра.

– Неужели? – поднял на нее взгляд Питер.

Они здесь потеряли чувство времени.

– Я завтра поеду туда, – сказал Гамаш. – Хотите присоединиться? Будете моими поднадзорными.

Ему показалось, что Питер вот-вот зальется слезами, такое выражение благодарности и облегчения появилось на его лице.

– Верно, это же ваш юбилей, – вспомнила Клара. – И насколько мне известно, на соревнованиях по чечетке перед всеми предстанет крупнейший новый талант.

Гамаш повернулся к жене:

– Значит, Габри не шутил?

– К сожалению, нет.

Они договорились о завтрашней поездке, и Гамаши направились в сад.