Луиз Пенни - Каменный убийца

– И не позволяйте старшему инспектору уезжать завтра, не взяв горшочек меда от шеф-повара Вероники, – проинструктировала она Бовуара.

– Ее меда?

– Она еще и пасечник. Удивительная женщина!

Бовуар согласился.

По пути назад Рейн-Мари вспоминала, где она видела Веронику прежде. Ответ оказался необычайным и неожиданным. Она улыбнулась и открыла было рот, собираясь заговорить, но тут Гамаш спросил о том, что хотят устроить в Трех Соснах на День Канады, и она принялась рассказывать о придумках жителей деревни.

Он высадил ее и уехал, и тут она вспомнила, что забыла ему сказать, и исполнилась решимости не упустить это из виду завтра.

Гамаш вернулся в «Охотничью усадьбу» и обнаружил, что агент Лакост разговаривает по телефону с детьми, а Жан Ги Бовуар сидит на диване и попивает эспрессо, обложившись книгами. Книгами по пчеловодству.

Гамаш обошел несколько полок и вскоре и сам уселся с эспрессо, коньяком и кипой книг.

– Вы знаете, что в улье есть только одна матка? – спросил Бовуар.

Несколько минут спустя он прервал чтение шефа еще одним заявлением:

– А вы знали, что осы, шершни или пчелиная матка могут жалить сколько угодно раз, а рабочая пчела – всего один раз? Только у пчел, производящих мед, есть мешочки с ядом. Ну разве это не удивительно? Ужалив, они оставляют жало в жертве. И это убивает пчелу. Они отдают свою жизнь ради матки и улья. Интересно, знают ли они, что погибнут, когда жалят?

– Интересно, – сказал Гамаш, которому на самом деле было все равно.

Он, как и Бовуар, вернулся к чтению.

– А вы знали, что рабочие пчелы – самые главные опылители в мире?

«Ну чисто шестилетний ребенок», – подумал Гамаш.

Бовуар опустил книгу и посмотрел на шефа, который сидел на диване напротив него и читал поэтический сборник.

– Без рабочих пчел мы все умерли бы от голода. Разве это не удивительно?

Несколько секунд Бовуар воображал себе, что он переехал в «Усадьбу» и помогает Веронике расширять пчелиную империю. Вместе они спасут мир. Они получат Legion d’honneur. [86]О них напишут песни.

Гамаш опустил свою книгу и уставился в окно. Он видел там только отражения – свое и Бовуара. Два призрака, читающие в летний вечер.

– Пчелы образуют шар из своих тел и защищают матку, если улью грозит опасность. Разве это не прекрасно?

– Прекрасно, – кивнул Гамаш и продолжил чтение.

Время от времени до Бовуара доносилось бормотание шефа:

Бовуар посмотрел на шефа: тот запрокинул голову и закрыл глаза, а его губы двигались, повторяя фразу за фразой.

– Это откуда? – спросил Бовуар.

– Стихотворение называется «Высокий полет». Его написал молодой канадский летчик, участник Второй мировой войны.

– Правда? Он, наверно, любил летать. Пчелы любят летать. Могут пролетать большие расстояния в поисках еды, но они предпочитают собирать нектар поближе к улью.

– Он погиб, – сказал Гамаш.

– Что?

– Здесь написано, что этот поэт был убит. Его самолет сбили. [87]Это стихотворение цитировал Рейган после катастрофы с «Челленджером».

Но Бовуар уже снова ушел в своих пчел.

Спустя какое-то время Гамаш положил тоненькую книжицу в кожаном переплете и взял следующую. Полевой каталог североамериканских птиц.

Следующий час они сидели рядом, тишину нарушал лишь Бовуар, листая страницы книг по пчеловодству.

Наконец настало время ложиться спать. Бовуар пожелал шефу спокойной ночи, а Гамаш напоследок, поглядывая на звезды, еще прогулялся по тихому саду.

Рассвет первого июля, Дня Канады, был туманным и прохладным. Утро обещало дождь. Арман Гамаш посмотрел на сидящую напротив него за столом Айрин Финни. Между ними стояли ее чайник и его кофе с молоком. Официанты беззвучно приносили утренние блюда шведского стола.

– Когда я смогу похоронить дочь, старший инспектор?

– Я позвоню коронеру и сообщу вам, мадам. Я полагаю, она разрешит похороны через день-два. Где вы хотите ее похоронить?

Она не ожидала этого вопроса. Чтобы ее спрашивали о семье – да. О ней самой – почти наверняка. Об их истории, их финансах, их жизни. Она была готова к допросу, но не к разговору.

– Разве вас это касается?

– Касается. Наш выбор говорит о том, какие мы. Я смогу найти убийцу вашей дочери, только если он разоблачит себя.

– Какой вы странный человек. – Было ясно, что мадам Финни не любит никаких странностей. – Вы и в самом деле думаете, что место захоронения жертвы может дать вам ключ к раскрытию преступления?

– Ключ может дать что угодно. В особенности место захоронения жертвы.

– Но вы же спрашиваете меня. Означает ли это, что вы и меня подозреваете?

Женщина, сидящая напротив него, была неустрашима, она почти бросала ему вызов: ну-ка, попробуй обвинить меня.

– Подозреваю.

Она чуть прищурилась.

– Вы лжете, – сказала она. – Вы не можете подозревать восьмидесятипятилетнюю женщину в том, что она уронила многотонную статую на свою дочь. Но возможно, вы потеряли связь с реальностью. Видимо, это семейное.

– Не исключено. Откровенно говоря, мадам, вероятность того, что это сделали вы, ничуть не меньше вероятности того, что это сделал кто-то другой. Никто из вас не мог столкнуть Чарльза Морроу с пьедестала, и тем не менее это случилось. К несчастью.

Чем менее снисходительной становилась она, тем снисходительнее становился он. А ее раздражительность быстро набирала силу. Это не удивляло старшего инспектора: он понимал, что она принадлежит к тому типу людей, которые могут быть чрезвычайно вежливы и крайне оскорбительны.

– Спасибо. – Она улыбнулась молодому официанту, потом обратила водянистые глаза на Гамаша. – Продолжайте. Вы обвиняете меня в убийстве дочери.

– Это неправда. – Он подался вперед, стараясь не нарушать ее личного пространства, но все же угрожать ему. – Почему вы это говорите? Мне трудно представить, что вы не хотите найти убийцу. Почему же вы отказываете мне в помощи?

В его спокойном, рассудительном голосе звучало любопытство.

Миссис Финни излучала ярость. Гамаш почувствовал, что его лицо от этих лучей готово покрыться пузырями, обуглиться. Теперь он понимал, почему ни у кого из детей никогда не было тесных отношений с матерью. И у него промелькнула мысль о Берте Финни, который был близок к ней.